Онлайн книга «Morbus Dei. Зарождение»
|
Он вышел из комнаты и двинулся дальше по коридору. * * * Через некоторое время Иоганн услышал голоса. Они становились все громче. Коридор оканчивался тяжелой дверью, чуть приоткрытой. Сквозь щель падала полоска света – должно быть, оттуда и доносились голоса. Лист неслышно преодолел оставшееся расстояние. Оказавшись перед дверью, он осторожно заглянул в узкую щель и затаил дыхание. Сквозь щель была видна лишь небольшая часть комнаты. Иоганн увидел большой открытый очаг посередине; пол был выложен крупными плитами, местами потрескавшимися. Факелы на стенах отбрасывали неверные отсветы, и потолок комнаты терялся в непроглядном мраке. Перед очагом стоял Кайетан Бихтер. Он с кем-то разговаривал – Лист не видел собеседника, но слышал его голос. И этого оказалось достаточно, чтобы по спине пробежали мурашки. Голос этот, несомненно, принадлежал человеку и в то же время звучал как-то иначе: холодно, с присвистом. – Какое-то время вам придется довольствоваться этим мясом, Ансельм, – говорил Бихтер. – В деревне объявились баварские солдаты и изъяли все наши запасы. – И поделом им. Nunc [7] и они узнают, что есть нужда, – голос стал громче. – Usus [8], с коим мы миримся изо дня в день! Иоганн не слышал до сих пор ничего подобного: этот тип говорил на странной смеси архаичной латыни и немецкого. Должно быть, прежняя жизнь среди монахов оставила в них свой след, и в результате родился новый, их язык. А если учесть место их обитания, то язык этот как ни один другой подходил для того, чтобы шелестеть под мрачными сводами и теряться в подземном лабиринте… Голос священника прервал его размышления. – Вы забрали останки коровы? – спросил Бихтер. – По-вашему, мы позволим пропадать добру? – И все-таки воровство неугодно Господу. Как вам известно, это противно Его заповедям… – наставительно произнес священник. – Всего одно из ваших пастбищ – и нам не пришлось бы забирать корову. Вам это известно, и Ему тоже! – Знаю, Ансельм, знаю… – Бихтер опустил голову. – Господь подвергает вас суровым испытаниям… – Воистину, – последовала короткая пауза. – Маттеус уже несколько дней не появляется. На прошлой неделе умерли двое старших, Исайя и Маркус. От них остались лишь кожа да кости. Et Марии не стало прошлой ночью – она была слишком слаба, чтобы справиться с простудой, – в голосе прозвучала горечь. – На что Господу отнимать жизнь, даруя ее лишь на три месяца? Cum vita innocenti? [9] В комнате повисло молчание. – Не тревожьтесь, Он примет ее к себе, – проговорил наконец Бихтер. – Мы ее уже похоронили, вместе с другими. Вы произнесете над ней последнее слово? – Голос слегка дрожал. – Конечно, сын мой, конечно. Вновь повисло неловкое молчание, прерванное в конце концов Ансельмом. – А кроме того, мы решили, что в этот раз заявим о себе. Скоро минует пять лет, и он снова явится. Бихтер при этих словах сердито нахмурился. – Но вам же известно, что иезуит приходит, лишь чтобы наблюдать. Чтобы наблюдать и докладывать. Не вмешиваться. Не примирять! Не отпускать грехи! – Так было до сих пор, – невозмутимо продолжал Ансельм. – Но в этот раз у нас для него unam notiam. Донесение. И быть может, нам удастся восстановить справедливость, в которой нам так долго отказывали. – Не смешите меня! – вскинулся на него Бихтер. – Неужели вы решили, что кто-то обратит внимание на вас? Что же вы можете предложить? Или святой отец в Риме должен сойти с престола и протянуть вам руку? – Только мертвые ближе, чем мы, apud Christum [10], – робко возразил Ансельм. Бихтер успокоился и положил собеседнику руку на плечо. – Ансельм… Иоганн наклонился вперед и при этом задел дверь. Дверь чуть приоткрылась, медленно и со скрипом. Лист оцепенел, сердце подскочило к самому горлу. Эти двое не могли не услышать шум. Он уже перебирал в голове возможности к бегству, но тут священник снова заговорил. – Я постараюсь повлиять на своих прихожан, – сказал он. Иоганн опять наклонился к двери. Теперь он смог заглянуть в другую часть комнаты. Слева от очага вырисовывалась человеческая фигура. Ансельм подался вперед, и Бихтер невольно отпрянул. – Обещаю вам, отче, настанет день. Pro culpa maxima [11], ваши люди ответят за свои деяния. На него упал свет одного из факелов. Теперь Иоганн мог разглядеть это лицо. У Листа перехватило дыхание. То, что он увидел, мгновенно врезалось в его сознание – этой картины ему не забыть уже никогда. Мертвенно-бледная, восковая кожа, сплошь иссеченная. Глаза стеклянные, безо всякого выражения. Рот в струпьях, сквозь черные губы выглядывают острые желтые зубы. На голове ни единого волоса. Черные сосуды ясно проступают сквозь бледную кожу. Они словно пульсируют и плотной паутиной расходятся от ушей вниз. Тощее тело, закутанное в ветхую монашескую рясу. Иоганн затаил дыхание. Столь схожи они были с людьми в своих страданиях и так мало человеческого осталось в их облике… Сам того не желая, он с шумом втянул воздух. Бихтер и Ансельм резко замолчали. И стали медленно поворачиваться в сторону двери. Лист бесшумно скользнул назад, развернулся и побежал со всех ног по коридору. Им овладела паника, он не думал ни о чем, кроме спасения. Домчался до большой комнаты и бросился вверх по ступеням, не останавливаясь, пока над головой не показался проем. Уже задыхаясь, Иоганн преодолел последние ступени и выскочил на свет. Теперь в безопасности. Он сделал глубокий вдох и с трудом взял себя в руки. Потом бросил взгляд на провал – бездну, в которой не было места свету. В безопасности? Он смотрел на ступени, ведущие вглубь, в коридоры… К ним. Иоганн прислушался, но кругом стояла тишина. На небе уже занималась первая заря, блеклый свет тонул в холодном тумане, окутавшем руины и лес. Лист выждал еще немного – но нет, никто его не преследовал. Он торопливо пересек поляну и по своим же следам двинулся обратно в долину. |