Онлайн книга «Адмирал Ушаков»
|
Потянулись дома семейных морских служителей. Федор Федорович поглядывал: как живут его моряки, чисто ли содержат дворы? У одного дома он увидал молодую женщину. Она стирала в корыте белье и тут же выливала в бурьян грязную воду. Ушаков вошел во двор. Женщина с удивлением смотрела на такого нежданного, важного гостя. Она смущенно обдергивала подоткнутую юбку. – Здравствуй, красавица! – Здравствуйте, ваше превосходительство. – Чья такая? – Боцмана Кочина жена. – Это с «Владимира»? – С «Владимира»… – Что же ты, милая, делаешь? – Стираю, – улыбнулась женщина. – Почему не пойдешь на берег? Зачем же у себя во дворе грязь разводить? – Да… на берег далеко… – Ох ты какая ленивая! Муж расторопный, быстрый, а она как старуха. Вот я ему на тебя пожалуюсь! – пошутил Федор Федорович. – Я больше не буду, ваше превосходительство! – покраснела женщина. – То-то же! – погрозил ей пальцем адмирал и пошел дальше. Федор Федорович шел и втайне надеялся, что сегодня его навестит Любушка. Денщик Федор конечно же зашел утром к Любови Флоровне и рассказал обо всем: о вчерашней ссоре Ушакова с Мордвиновым, о том, что Федор Федорович всю ночь (денщик, разумеется, преувеличивал) писал, а поутру сказал, что обедать собирается на даче, где будет сидеть один, туча-тучей… (Денщик уже изучил характер Ушакова. Если у Федора Федоровича какие-либо неполадки на флоте, если чем-либо обижают его матросов, адмирал выходит из себя, возмущается и кричит. Но если дело касается только его лично, он переживает все молча, в одиночку.) И Любушка конечно же не выдержит – примчится на дачу. Сперва она возьмется готовить Ушакову обед (в таких случаях повар Парфен сам уступает ей бразды кухонного правления). А после обеда сядет рядышком с Федором Федоровичем, расспросит обо всем, поймет его лучше, чем кто бы то ни было, посочувствует, успокоит. И от ее участливых, ободряющих, дружеских слов, от тепла ее улыбки неприятность станет казаться меньше и легче… Вот наконец и его беленький домик, весь в зелени и цветах. Окна распахнуты. Сейчас можно увидеть, кто ходит там, в этих чистых, прохладных комнатах. Вон мелькнула фигура денщика – Федор накрывает на стол. И больше никого не видно. «Неужели не пришла?» Нет, вот показалась она, что-то оживленно говорит своим собеседникам – повару Парфену и Федору. Выглянула в окно: ждет! Увидала Федора Федоровича. Приветливо замахала ему рукой. Ушаков улыбнулся в ответ, ускорил шаги. Он шел к калитке и думал: «Какое счастье, что на свете есть она, верный, бесценный, нежный друг!» XXIX
Ушаков ходил по шканцам своего флагманского корабля «Св. Павел». Севастопольская эскадра крейсировала между Гаджибеем и Севастополем, высматривая врага. Но ни турок, ни французов не было видно. И адмиралу оставалось беспокоиться о своих личных врагах. Он думал о том, что грызло его целое лето: о подлости Мордвинова, о своем письме царю, о чернильных душах из Адмиралтейств-коллегии. 6 мая Ушаков отослал с курьером письмо императору, а сегодня уж 4 августа. Прошло три месяца, а толку никакого. Император передал все дело Адмиралтейств-коллегии, а та прибегла к испытанной, стародавней уловке всех волокитчиков и сутяг: изрекла, что не располагает всеми данными, чтобы решить дело, и потребовала от обеих сторон дополнительных сведений. Ушаков понял, что Мордвинов останется безнаказанным. – С сильным не борись! Оттого теперь уходил в море с еще большим удовольствием, чем обычно. В море он чувствовал себя в безопасности от сухопутного начальника Черноморского флота Мордвинова. В море у него было спокойнее на душе в любой шторм. Вот и сегодня вдоль берегов резво играет свинка [71]– быть непогоде! Морской бури Ушаков не боится! Когда адмирал Ушаков нужен для боевых дел, то царь в рескрипте не забывает подчеркнуть: «И мы надеемся на Ваше мужество, храбрость и искусство, что честь нашего флота соблюдена будет». А вот до его, ушаковской, чести царю нет дела. Ее Павел I не собирается блюсти! «Дальше в море – меньше горя!» – повторял свою любимую поговорку Федор Федорович. Море было неизменно – вечно волнующееся и волнующее… – Крейсер с на-ветра! – перебил его мысли крик с салинга [72]. Ушаков поднес к глазам трубу. Из Севастополя к ним на всех парусах мчался легкий крейсер. – Что случилось? Неужели – война? Или, может быть, отставка? Мордвиновские происки перемогли! Ну что ж, поедем в Тамбовскую… Он крепко сжал в руках зрительную трубу. – Федор Федорович, это «Слава святого Георгия», – говорил смотревший в трубу капитан «Св. Павла» Сарандинаки. – Да, это наша «Слава». Что-то она несет? Ушаков нетерпеливо ждал, когда подойдет крейсер и пристанет шлюпка. Наконец по трапу взбежал лейтенант со «Славы». – Ваше превосходительство, пакет от его императорского величества! – рапортовал он и подал конверт. Ушаков взял пакет, вскрыл. Вынул очередной рескрипт – за эту весну и лето их было предостаточно. «А он все пишет и пишет!» – подумал о царе Федор Федорович. Стал читать: «Господин вице-адмирал Ушаков! По получении сего имеете Вы со вверенною Вам эскадрою отправиться немедленно в крейсерство к Константинопольскому проливу, куда, прибыв, пошлите предварительно одно из легких судов к министру Нашему в Константинополь г. тайному советнику Томаре, известя его, что вы имеете повеление от Нас, буде Порта потребует помощи, где бы то ни было всею Вашею эскадрою содействовать с ними; и буде от министра Нашего получите уведомление о требовании от Блистательной Порты Вашей помощи, то имеете тотчас следовать и содействовать с Турецким флотом против французов, хотя бы то и далее Константинополя случилось». «Значит, французы угрожают турецким берегам. Турки – наши союзники! Вот так фунт! – подумал улыбаясь Ушаков. – Князь Григорий Александрович перевернется в гробу!» Капитан Сарандинаки обрадовался: если адмирал улыбается, значит, вести хорошие! – Евстафий Павлович, послушайте! – обратился к нему Ушаков. – У нас союз с… турками! Будем вместе с ними воевать против французов! |