Онлайн книга «Однажды в Америке»
|
Там погиб мой напарник. А я не только выжил, но и отправил в ад этого полковника Гранже, вынес ему мозги пулей из Гекаты [31]. Так что американский допрос я уж как-нибудь выдержу. Спорим? Ага, вот и дверь открывается. Не успели поспорить… Зашел тип в костюмчике, судя по роже – еврей. Да, еврей, не ортодоксальный, с бородищей и в шляпе – но еврей, я таких сразу просекаю. В прокуратуре таких полно. Нет, я не антисемит. Просто доверия к ним нет, люди они… такие. – Добрый день, – заявил он, присаживаясь напротив меня. … – Мистер… Краев. … – Я так полагаю. Я не схватил наживку – уже в третий раз. Есть одно правило – не делай то, что от тебя ждут, и не вступай в разговор на чужих условиях. Проиграешь. Тем более если твоя позиция слабее. Импровизируй – и ты заставишь уже противника менять тактику на ходу и подстраиваться под тебя. А в том, что это противник, – я ни разу не сомневаюсь. Американское государство оторвалось от нужд и чаяний своих граждан и ведет безумную, убийственную политику разрушения как внутри страны, так и за ее пределами. Так что это – противник. Тип понял, во что я играю, вопросительно посмотрел на меня. – Вы не желаете сотрудничать? – Нет… – Интересный ответ. Почему же? – Потому что я не вижу, где мы можем посотрудничать. – Простите? – Сотрудничество. Этот термин означает, что две стороны работают вместе над чем-то к обоюдной выгоде. Здесь я не вижу, над чем бы мы могли поработать и какова здесь моя выгода. Вам что-то нужно от меня, и вы хотите это получить, не давая ничего взамен, но чтобы это выглядело пристойно, вы заменяете термин «допрос» на более политкорректный «сотрудничество». Хотя это остается допросом, верно? Ну, а сейчас я желаю один телефонный звонок, моего адвоката, и чтобы меня доставили к судье. Habeas corpus act это называется. Это не сотрудничество, это мои права, предоставленные мне законом и Конституцией США. И пока я все это не получу – на что я имею полное право, – я не вижу поводов для сотрудничества. Тип в костюмчике сначала удивился, потом разозлился. Но этого я и хотел. – Полагаю, вы не понимаете, в каком положении находитесь, мистер Краев. У меня есть право задержать вас по подозрению в антигосударственной деятельности и держать вас там, где я захочу и столько, сколько я захочу, не предъявляя никаких обвинений. У вас – нет никаких прав. Это понятно? – Понятно, – кивнул я, – только вот я не знаю, чем провинились американские налогоплательщики, чтобы они содержали невиновного человека за свой счет слишком долго. И да… я предпочитаю пиццу с мясом. Никаких морепродуктов и прочего дерьма. – Что? – Пицца. Вы же должны меня чем-то кормить, если будете содержать здесь сколь угодно долго. Я предпочитаю итальянскую кухню. Русская тоже сойдет. Но никакого Китая, никакой Азии – я это терпеть не могу. Этого тип в костюмчике стерпеть уже не смог – вскочил и вышел из допросной. Дальнейших вариантов было два – сейчас им надо было принять какое-то решение. Либо меня отпускают, либо начинают прессовать. И то и другое Америка умеет – если тут прессуют, то прессуют. Другое дело, что против меня у них есть. Черт… Боб, ты прав был. Действительно – следили. Вопрос в том, почему. Деньги? Стуканул кто-то? Просто плановая проверка? И где ты сам, друг мой? Может, в другой комнате сидишь? Но ты тоже не расколешься, знаю я тебя… От нечего делать я начал насвистывать русский мотивчик, который вчера услышал на Брайтон-Бич. Скажи мне до свиданья Скажи мне прощай Скажи мне до свиданья Я буду по тебе скучать… – Он тебя расколол… – Сама бы попробовала! – огрызнулся Рифкин. Он нервно пил кофе… Алану он знал с тех пор, когда она еще начинала судебным бухгалтером по делам мафии. – И попробую. Хочешь, скажу новость? … – Знаешь, кому принадлежит «мерс», на котором ездит этот тип. Ну, который там, у офиса стоял? ??? – Михаилу Гришману! Рифкин удивленно поднял брови – Ты уверена? – Точно. Пробила номер. – Ни хрена себе… это получается человек старика Гришмана? – Возможно. И скорее всего кто-то уже несет в суд habeas corpus [32]. – Че-ерт. – Нам нужен не он. Нам нужна информация по Брю. – Давай, я попробую. – Ты? Ты же работаешь в разведке. – Ну… это не мешает мне попробовать, так? – Так, но… Алана уже допила свой кофе и решительно поднялась со стула. Я ошибся. Одно из двух. Либо выпустить, либо прессовать. Но того, что сделали они, я на самом деле не ожидал. Совсем. Открылась дверь, но вошел не адвокат, не прокурор, не этот тип, а… Алана! Да, да, та самая Алана, которую я подцепил в ДжФК. Я даже это платье видел – оно у нее на стойке висело. Твою же мать… Это что – подстава? А что – запросто? Вопрос в чем – смысл? Компромата тут никакого быть не может – был секс и был, что с того-то. Жены у меня нет, шантажировать скандалом и разводом бессмысленно. Тогда что? И пока я это думал, дамочка, которую я сутки тому назад пользовал, уселась на место, на котором только что сидел нью-йоркский еврей (спорим, бывший атторней), и выложила на стол фото. Мне одного взгляда было достаточно, чтобы все понять… – Как это произошло? Я сразу узнал машину Боба – он гордился ей. Старый пикап «Форд Ф-250»… пять литров, восемь цилиндров, честный полный привод и усиленная подвеска, никакого алюминия, одна сталь. У него была нахлобучка, закрывающая кузов, – такие любят ставить охотники и рыболовы, потому что тогда можно будет расстелить в кузове спальный мешок и ночевать, и не платить за мотель. Боб бы так и сделал. Он ни за что бы не заплатил за мотель… – На дороге. Машина внезапно потеряла управление. Загорелась и взорвалась. Мы предполагаем, что это не случайность. – Он… возил канистры с топливом в кузове, – сказал я, – две или три. Говорил, что… на всякий случай. – Есть признаки того, что они и взорвались. Кто-то обстрелял машину. Бронебойно-зажигательными… |