Онлайн книга «О странностях любви... (сборник)»
|
— Непременно, дядя… Будь здоров! — Какое тут здоровье? — недовольно промолвил его превосходительство, точно Мета осмелилась желать здоровья человеку, который постоянно считает себя нездоровым и все-таки работает с утра до ночи, удивляя по временам авторов восторженных статеек «железной энергией и неусыпным трудолюбием» его превосходительства. — Ты, дядя, взял бы отпуск… Нельзя так работать! — с трогательным участием проговорила Мета. — Приезжай в Крым… — Отдохни ты за меня, Мета! — шутливо сказал дядя. Мета уж была в объятиях матери, а пред его превосходительством словно выплыл из-за жены Никс, почтительно наклонив обнаженную, коротко остриженную белокурую голову. — Ну, доброго пути, Николай Иваныч! — довольно равнодушно говорил пожилой господин, и взгляд его стал еще застланнее и, казалось, непроницаемее. Он протянул маленькую руку в лайковой желтой перчатке и, слегка пожав руку нового родственника, не внушавшего доверия ни к его способностям, ни к его средствам, ни к его основательности, прибавил чуть-чуть мягче, но все-таки деловым тоном: — Благоразумно сделали, что везете жену в Крым. Отдыхать и тратить деньги лучше дома, чем за границей! Никс согласился и поспешил отойти, чтобы проститься с родными и приятелями. Его превосходительство не стал ожидать третьего звонка. Он сделал общий любезный поклон, сделал приветствие рукой Мете и твердой, быстрой походкой направился к выходу. «К себе не возьму!» — бесповоротно решил он о Никсе. И его превосходительство стал думать о весьма важной записке, которая лежала на столе в его кабинете. Его лицо оживилось. Он не сомневался, что запиской «подложит свинью» одному из своих коллег. С уходом пожилого господина в фетре почти все провожавшие Руслановых словно бы почувствовали облегчение от необходимости льстить и от невозможности позлословить насчет его превосходительства. Тотчас же пошли сдержанные обмены впечатлений. Сестра его превосходительства, молодящаяся генеральша, первая же шепнула дочери: — Я думала, что он хоть теперь тебе даст пакет, Мета… Он ведь знает, что мои дела не блестящи… И я не могла… — Скряга! — ответила Мета… — Эгоист был, эгоист и остался! Какая-то родственница Меты говорила блестящему офицеру: — Кажется, мог бы подарить что-нибудь приличное племяннице… А то скверненький браслет в сто рублей… И ведь одинок… Старый холостяк… — Ну, не совсем одинок, — заметила другая дама. — Не очень-то ему стоит эта дама. — Скуп! — И жалуется, что, кроме жалованья, ничего. — Знаем мы эти «ничего»… И вдруг где-то имение в триста тысяч. — Не мудрено. Рыцари без страха и упрека обязательно выигрывают на свой билет двести тысяч! — проговорил какой-то статский смеясь. Красивый седой генерал говорил другому генералу. — Ты знаешь… Я командовал полком, а он был в то время каким-то незначительным «чинушей». Красивый генерал подернул плечами, точно был обижен и удивлен. — А ловкая шельма… Слышал, недавно? — ответил генерал. И не без завистливого смеха говорил что-то на ухо другому. — Неужели? — Все говорят. Пробил третий звонок. Поезд тихо тронулся. Мета и Никс весело кивали из открытого окна купе в ответ на поднятые шляпы мужчин и воздушные поцелуи дам. Генеральша, отирая слезы, крестила в воздухе дочь и воскликнула: — Да хранит тебя бог! Пиши, Мета! Разбившись на группы, провожающие пошли к выходу. Слышались замечания о новобрачных. — Никс прогадал… У Меты ничего. — А пензенское? — Один из воздушных замков матери… Кругом должна. — А у Никса? — Долгов еще больше. — Бедная Мета… Она так любит. — Этого мало… Бедняга Никс! — Толком узнай, что получает. — Влюбились… — Никс!? Едва ли… — Но как они будут жить? — Дядя устроит… Заплатит долги Никса ради Меты… — Не из таких американских дядюшек. — Никс сам виноват. Не женись! — И зачем Мета пошла за нищего? III Никс волновался… «Что даст ему женитьба?» Он прибрал к месту букеты, коробки с конфетами, саки и чехлы с зонтами. Мета сняла шляпу, посмотрела на себя в зеркало, сняла перчатки и взглянула на свои красивые руки с кольцами на длинных тонких пальцах. Оба сели рядом. «О делах еще рано!» — подумал Никс и поцеловал Мету. Мета приникла к нему. Никс не без сентиментальности гладил ее волосы. Мета, казалось, предпочла бы более серьезные доказательства счастия Никса. Когда он был женихом, не гладил головы, а целовался. И, переполненная чувством, она почти умиленно, восторженно прошептала: — О, как я люблю тебя! И как я горжусь тобой, Никс! Что Мета, давно желавшая семейных радостей и считавшая флирт одним из приятных видов спорта, была как кошка влюблена в дьявольски красивого блондина, это было естественно и понятно. Но почему она могла гордиться Никсом, — этого не мог понять даже и при всей своей наглости Никс. Кроме лица и сложения, он никакого повода для гордости не подавал. Но это ему было приятно, — пусть гордится мужем! И Мета, на которой он женился с специальной целью, ему очень нравилась. Кроме «души», у нее была и красота… Двадцать семь, правда, но моложава и свежа. Сложена отлично. Целуется вкусно, — видно, выучилась на флирте. Читает даже журналы. Умеет вести умные разговоры без претензий bas bleu [45]. Умеет одеваться. Влюблена и влюбится сильнее. С матерью не особенно дружна. Генеральша слишком афиширует своего юнца любовника, невозможного балбеса. Вот все или почти все, что знает Никс о жене. Он подумал, что пока еще не может ею гордиться. Вот когда убедится, что даст пензенское имение… Никс не сомневался, что оно «серьезно» и Мета обеспечена… Она не девчонка и не дура, понимает, что порядочным людям жениться нельзя только на влюбленных девушках… И теперь домашний очаг казался Никсу такой прелестью… И Мета так мила в своем проявлении горячего порыва, что Никс как будто и не совсем лживо смягчил свой мягкий голос до влюбленной нежности, когда, крепко сжимая руку Меты в своей, говорил: |