Книга Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры, страница 97 – Найо Марш

— Наше вам, — произнес он как-то «простонародно».

— Даже не представляю, как вы добились такой точности линий и деталей, работая с таким рыхлым материалом, как снег.

— Замерзший он был.

— Даже если так. Вы когда-нибудь занимались ваянием? В камне?

— По шаблону только отливал, что-то вроде того. А всегда хотелось самому придумывать. И высекать.

— И у вас есть для этого все данные.

Он снова произнес это свое странное «наше вам», взглянул Трой прямо в лицо и вышел.

Художница приняла ванну, оделась и — по сложившейся уже привычке — окинула взором пейзаж за окном… Все, насколько хватало глаз, было покрыто снежным одеялом и только под самой усадьбой — расчищенные участки. Нигде ни следа человеческой ноги. Вдалеке по левую сторону — силуэты бульдозеров под брезентовыми чехлами и результаты их трудов: ямы да кучи заснеженного грунта. Теперь рождественской елкой казалось буквально каждое дерево. Пугало кто-то выпрямил, придал ему строго вертикальное положение. А может, под ветром оно само «выгнулось обратно» и теперь стало больше, если можно так выразиться, похоже на человека. Птицы в большом количестве расположились на нем.

В утренней столовой за завтраком Трой застала Хилари с мистером Смитом. Первый, не откладывая дела в долгий ящик, начал прямо с темы Маулта.

— Его нет! Нигде нет. Тут уж совсем не до шуток. Даже дядя Берт с этим согласен, правда, дядя Берт?

— Сдаюсь, твоя взяла. Дело дрянь, — авторитетно заключил Смит. — И даже хуже, чем дрянь, — при таких-то делах, как у тебя тут. Прискорбно.

— При каких таких «делах»?

— Будто не понимаешь.

— Не понимаю.

Тут вошел Мервин с добавочной порцией гренков.

— Pas devant les domestiques, — Смит с видимым удовольствием процитировал вчерашнее высказывание миссис Форрестер.

Мервин удалился.

— Почему же «не при слугах»? — зло спросил Хилари.

— Пошевели мозгами, мой мальчик.

— Не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, дядя Берт.

— Не имеешь? Вот это здорово.

— Да пропади оно все пропадом! — вскричал Хилари и повернулся к Трой: — Факт: Маулта на месте нет. Ни на каком месте! Ни в усадьбе, ни в подсобных строениях. Если он просто тупо забрел куда-то, то, во всяком случае, нигде ни на шаг не сошел с дорожки и не петлял — на снегу не осталось никаких следов, кроме наших. То есть тех, кто в доме.

— А может быть, он забрался в багажник чьей-то машины и его увезли незамеченным?

— Ну, к сегодняшнему дню он ведь проснулся бы и явил себя белому свету, а?

— Нет, а что? Это идея, — вмешался мистер Смит. — Что, если ему не повезло с багажником? Что, если это было заднее отделение автозака из «Юдоли»? И автозак закатил беднягу за все решетки, какие у них там есть, а? Вот это было бы кино! Комедия.

— И какая смешная. Обхохочешься, — с кислой миной реагировал хозяин «Алебард». — М-м-да. История… — развел он руками. — Что же нам теперь предпринять? Просто ума не приложу. Нашим Блошкам приходится совсем туго. Сегодня я заглянул к ним в комнату — тетя Клу как раз пыталась исполнять обязанности камердинера для дяди, и получалось у нее, надо заметить, паршиво. Кроме того, тетя Клумба в полной ярости от того, что не может спрятать свои драгоценности.

— Это еще почему?

— Кажется, она хранит их вместе с чеками на них и ценными бумагами в жестяной коробке под кроватью в туалетной комнате.

— Знаю, — вставила Трой, — я ее там видела.

— Так вот: ключ от коробки у Маулта.

— Нет, они просто больные на голову! — убежденно воскликнул мистер Смит. — Больные на все сто. Точно. Говорю вам. Это же надо: таскать повсюду с собой все свое барахло, — барахло не дешевое, заметьте, а очень ценное! Среди этого барахла есть очень хорошие вещицы, можете мне поверить, — так вот, таскать это все в идиотской жестяной коробке, а ключ взять и отдать долбаному человеку-невидимке с сомнительной репутацией. С ума сойти!

— Все понятно, дядя Берт, не кипятитесь. Все мы знаем, что у Блошек свои причуды. Это к делу сейчас не относится. А вот что нам надо решить, так это…

Тут дверь с грохотом распахнулась, и в комнату влетела, буквально дрожа от гнева, миссис Форрестер. Всем своим видом она являла разительный контраст остальным участникам завтрака. То есть одета она была в свой обычный утренний наряд: твидовую юбку и три кардигана поверх блузки, причем верхний из них имел коричневый цвет с красным отливом. В сочетании со всем этим весьма эксцентричное впечатление производило неимоверное количество брошей, изысканное викторианское ожерелье вокруг шеи (то самое, что стало PIÈCE DE RÉSISTANCE на вчерашнем празднике), масса колец и несколько браслетов. Часы, украшенные бриллиантом и изумрудом по обе стороны циферблата, красовались у старой леди на груди. В общем, она сверкала и искрилась не хуже вчерашней елки — сравнение плоское, но неизбежное.

— Вот, посмотрите на меня! — скомандовала миссис Форрестер, хоть этого и не требовалось. Все взгляды и так были прикованы к ней.

— Мы смотрим, тетя Колумбина, — отозвался Хилари. — И замираем в немом изумлении.

— Ну и изумляйтесь сколько угодно. При тех обстоятельствах, что у нас тут сложились, Хилари, я почту за благо все время держать свои лары и пенаты ^[111] при себе.

— Это не просто лары и пенаты, это…

— Я знаю, знаю. Они дорогие. Не кухонный набор для молодых хозяек. Но для меня дело — не в материальной ценности, знаешь ли.

— Вчера вроде как не вся эта сбруя была на вас, я прав, миссис Форрестер? — вступил в разговор Смит.

— Не вся. Я вытащила все это из коробки, а потом уж выбирала. То, что не надела, следовало положить обратно. Маулту следовало. Но они остались лежать там, где я их оставила, и теперь приходится, учитывая, как уже отмечалось, все обстоятельства, носить их на себе. Однако я собиралась поговорить о другом. Хилари!

— Да, тетя Клу.

— Мой сейф пытались вскрыть.

— О господи! Как это?

— Очень просто. У меня есть доказательства. В замок пытались вставить какой-то инструмент — вероятно, поддеть крышку кочергой. И вскрыть сейф. Только не вышло.

— Этого мне еще не хватало! — Хилари обхватил руками голову.

— Дяде Фреду я ничего не сказала: незачем напрасно его тревожить. Однако каковы твои предложения? Я слушаю.

— Мои предложения? При чем здесь я? Что я могу сказать? Или сделать? — Владелец поместья не на шутку разгорячился. — Зачем вы вообще держите свою жестяную коробку…