Онлайн книга «Атака мертвецов»
|
Убитых и раненых несли на шинелях. Поручик умер уже в лодке. Ярилов опустил ладонь в холодную воду Амура. Зачерпнул и плеснул в разгорячённое лицо. * * * Август 1900 г., Санкт-Петербург – Да вы не беспокойтесь, я уж тут, в уголочке. Разрумянившаяся Ульяна всплеснула руками: – Ну что вы такое говорите! Прошу: в гостиную пройдёмте. Кто же добрых людей на куфне-то принимает? В гостиной всё было завалено мешками и узлами; мебель – в неснятых парусиновых чехлах, всюду пыль и кавардак. С дачи мы вернулись поздно, разобрать вещи не успели. Гость кокетничал: – Чай, не дворяне. Нам, Ульяна Тимофеевна, в барских хоромах непривычно, не велика птица. Я глядел восхищённо, будто глотая глазами картинку: загорелое лицо с пышными усами цвета половы, три лычки на погонах (значит, старший унтер-офицер), лохматая папаха на коленях. Обшитая галуном стойка воротника. Вместо солдатского сидора – пижонистый фанерный чемодан. А на груди – настоящий орден, Георгий! Я не понимал, отчего у нашей прислуги в ушах «воскресные» серёжки; не замечал, как она краснеет, бросая несмелые взгляды на красавца-унтера. – Николенька, шёл бы ты погулять, чего тебе в чаду куфонном сидеть? Тётушка Александра Яковлевна нескоро вернётся. Тогда и обедать будем. – Ульяна, ну подожди. Мне же интересно. Гость подкрутил усы, подмигнул: – Да, дело было горячее. Как десятого, сталбыть, июля прибежали пароходы с войсками из Хабаровска, так его превосходительство велел вновь Амур хворсировать… – Чего делать? – не поняла Ульяна. – Хворсировать – это, барышня, всё равно что речку переплывать, да только по-военному, со стрельбой и, сталбыть, прочими опасностями. – Надо же, – всплеснула пухлыми руками женщина, – я-то думала, что «форс» – совсем другое слово навроде пижонства. Глупая я. – Вы, сударыня, отнюдь не глупая, а весьма справная женщина. – Скажете тоже, – зарделась Ульяна, – девица я. – Так вот, – продолжал гость, – в этот раз, говорю, всё было честь по чести, правильно, со всей дислокацией. Не то что давеча, когда нас косоглазые в засаду заманили, а евойное благородие Андрей Иванович геройство проявили и хладнокровие. Спасли, сталбыть, отряд, вывели к берегу. Да всё равно ведь конфуз! Ну и говорю: десятого июля как закрутилось! Артиллерия через реку палит, пароходы наши ревут, китайцы стреляют – грохот, шум, суета! Ну, переправились и пошли. И Сахалян взяли, и Айгун. Китайцев побили страсть, тысячи. Ну, и натурально евойное благородие господин подпоручик Ярилов опять геройствовал и нами командовал со всей строгостью, сталбыть. Цельную роту в атаку вёл, вот так-то. Ну, и ранили его, конечно. – Ох! – побледнела Ульяна и рухнула на стул. – Да не переживайте, – спохватился унтер, – легко ранили, вот как пчёлка жалит. Рукав малость посекло, когда на штурм редута пошли, а желтомазые картечью зачали палить. Ну, мы их к пушечным колёсам и прикололи, чтобы не баловали больше. У меня при этих словах тоже сжало сердце. Но больше, чем страх, охватила гордость за брата. – Я китайцев-то видала, и не раз. Косы у них, что у девиц, смешно. Но так-то люди вроде тихие. – Это они, сударыня, тут тихие, потому как воли им не дают. А там они – чистые башибузуки. Солдата от хунхуза не отличишь, прости господи. – От кого? – Хунхузами у них разбойники. А самые злые – это бунтовщики, которых боксёрами прозвали. Наделали себе тайных обществ, нам жандармский ротмистр рассказывал. Как его? Во, я даже записал, чтобы не забыть. Гость вытащил бумажку, сдул крошки махорки, развернул. Прочёл, шевеля губами: – «Иминьхуэй». И ещё, «дадаохуэй». – Да что вы такое говорите в приличном доме! – вскрикнула Ульяна. – Вы плохого не подумайте, это их названия такие, на китайском языке. Китайцы – они завсегда на своём говорят, дикари. Мол, за справедливость они. А на деле – сицилисты, хуже наших бомбистов и жидов. Так о чём я? Да, сталбыть, награждён евойное благородие Андрей Иванович орденом Святой Анны. Третьей степени, конечно. Унтер при этом не удержался: скосил глаза на свой новенький, сияющий крест. – Мы-то знаем, что брата наградили, – нетерпеливо сказал я, – в газетах же публиковали. А вас за что? – А меня, сталбыть, за участие в трёх штыковых атаках и взятие в плен вражеского командира. Вот отправили в столицу, чтобы, значит, орден-то вручить по всей полагающейся форме. – Так вы скоро обратно? – спросила Ульяна. – По случаю окончания срока уволен с действительной службы. А обратно не поеду, нет. Я, сталбыть, теперь буду место приискивать здесь. Уж больно мне Питер понравился: благородно, чисто. – В швейцары пойдёте или по торговой какой части? – Да ну. В швейцары старые идут, а я ещё о-го-го. – Да, вы мужчина видный, – согласилась Ульяна. – А по торговой части нам, кавалерам георгиевским, не к лицу. В приказчики никак нельзя. В полицию пойду. Чин мне положен – городовой старшего оклада, а там и в помощники околоточного недолго. – Теперь столичным жителем станете. – Да уж. Жизнь новая у меня зачинается. Разберусь, как что, да и женюсь. А что? Барышни очень даже тут красивые, как я погляжу. И подмигнул Ульяне, которая щеками уже напоминала свёклу. Я вдруг понял, что лишний здесь. Поднялся: – Спасибо вам за рассказ, Федот Селиванович. Я пойду. Прощайте. – Погодите, барин, – спохватился унтер, – вам же брат посылку передать изволили и письмо. Заболтался, чуть не забыл. Гость расстегнул ремни чемодана, достал свёрток из синего шёлка, перетянутый кожаным шнурком. – Вот. – Благодарю вас. Я прижал драгоценный свёрток к груди. Андрей не забыл меня! Даже подарок прислал с оказией. Глаза мои вдруг увлажнились, и я поспешил выскочить из кухни, чтобы не оконфузиться при незнакомце. Дверь распахнулась, ворвался папа – в мундире, сияющий погонами. Скупо клюнул меня губами в макушку. Не поздоровавшись, порывисто спросил: – Где? Где посыльный от Андрея? – Там, – я махнул рукой, – на кухне. Отодвинул меня, пошагал по коридору. Завизжал стул, гость браво начал: – Ваше высокоблагородие, старший унтер-офицер второй роты восточносибирского… – Вольно, голубчик. Что Андрей Иванович? Дальше я не слушал. Взял трость, довольно ловко спустился по лестнице. На улице шумела листва, воробьи купались в луже. Кричал дворник-татарин на мальчишек: |