Онлайн книга «Вечеринка»
– С чего это ты говоришь: «Мы нашли»? А может быть, Аня нас всех и нашла? – Руслан, изучавший меню, поднял брови. – Ишь ты, размечтался… Он Аню нашел… И вдруг подмигнул: – Верно, Аня? Я вспыхнула. – Ну, вот, значит, так. – Он взял нож и стукнул по рюмке. Над нами нависла кудрявая белая официантка. – Неси-ка, Тамарочка, нам поскорее… Она округлила вишневые глазки: – А я не Тамарочка. – Кто же тогда? – Я Лена. Елена. А можно: Алена. – Ну, так даже лучше. Аленушка, значит. Неси нам, Аленушка, пару бутылок какого-нибудь коньячку подороже и водки графин. Это так, для начала. А что на закуску у вас посвежее? – У нас все хорошее, все очень свежее. – Она возмутилась. – Когда ж было портиться? Ведь только отъехали. – Икорочки красной тогда, рыбки белой, салатиков разных. Есть крабный салат? Она застрочила в раскрытом блокноте. – Колбаска хорошая есть у нас, финская. Хотите? – Валяй! – И Руслан улыбнулся. – Мы, Лена, тебе, как родной, доверяем. Она уплыла. – Вы живете в Москве? – спросила я, чтобы начать разговор. – Сейчас – да, в Москве, – усмехнулся Альберт. – А так – кто откуда. Иван из Архангельска, я с Украины. – А что в Красноярске? По бизнесу к нам приезжали, наверное? – Ну, а по чему же еще? Бизнес бизнесом, но и погуляли слегка. Оттянулись. Хороший у вас городишко, богатый. – Тот город хороший, где телки красивые, – вмешался Иван. – Мне Сибирь всегда нравилась. Наш стол запестрел: осетрина, икра, хлеб белый, хлеб черный, блестящая зелень. Елена расставила кучу бутылок. Я выпила рюмку и вдруг захмелела. – Давай, давай, Аня! Не бойсь! Все свои! – Альберт откупорил пузатую водку. – Поспим завтра утром, нам не на работу! Мы выпили. Мне стало странно-спокойно. Все правильно. Вырвалась, еду в Москву. Ребята попались хорошие, добрые. И Толя Резинкин хороший и добрый. Схожу там в музей, погуляю по улицам. Потом я уеду обратно, а Толя вернется к семье и обычным заботам. Иван и Альберт стали потными, хриплыми. Желающие пообедать толпились в дверях, все столы были заняты. Елена сама стала красной, как борщ. Коса ее выпала из-под наколки, подмышки халата темнели от пота. Руслан Евстигнеев кивнул подбородком. – Аленушка, счет. Все трое полезли в карманы. Руслан сказал очень громко: – Я всех угощаю. И вытащил толстую хрусткую пачку. Накрыл ею хлебницу, сверху поставил пустую бутылку. Иван засмеялся: – Не может, как люди… И здесь отличился! При выходе из ресторана Руслан схватил меня за руку. – Спать-то ведь рано. Пойдем у окошка с тобой постоим, природой подышим. – Идите! – Альберт облизнулся. – Зачем терять время? Я тоже потом к вам приду… Подышать… Язык у Альберта слегка заплетался. В одном из купе заиграла гитара. Руслан подождал, пока наши попутчики уйдут и за ними захлопнется дверь. Потом он обнял меня так горячо, что я задохнулась. – Замерзла? – Нет, что ты! – Рассказывай, Аня. – Махорочный голос пополз по щеке. – Зачем ты в Москву-то? Мужик, что ли, там? Я быстро кивнула: – Мужик. Одноклассник. – Ну, я так и думал. Женатый, конечно? Я снова кивнула. – Да хрен с ним. Забыли! А ты развелась? – Развелась, даже дважды, – сказала я честно. – Сперва с одним мужем, а после с другим. Ну вот не везет мне! Не знаю, что делать. – Еще повезет. – Рука его съехала вниз, большой палец уперся мне в копчик. – Не переживай. – Кто переживает? И мы повернулись вдруг так резко, что чуть не столкнулись носами. Он, не улыбаясь, слегка наклонился и впился сначала в мой рот, потом в шею. Я окаменела. Он не отпустил, целуя, сползая все ниже и ниже, ныряя губами под тонкую блузку, уже расстегнувшуюся и измятую. Я с силой втянула в себя его запах. – Постой, – прошептал он, – спрошу проводницу, найдет нам купе… И быстро, отталкиваясь руками от стен, пошел к проводнице в конец коридора. Я чувствовала свое тело так остро, как будто с меня вдруг содрали всю кожу. Вернулся он взбешенный. – Ни одного! Пойдем тогда в тамбур! – Но в тамбуре люди! – Какие там люди? Плевал я на них! – Давай до Москвы подождем… – До Москвы? Ты дурочка, что ли? И снова схватил меня, снова сдавил, притиснул к себе. Снова стало темно. Через несколько минут из нашего купе вышел Иван в майке и шелковых пижамных штанах. В руках он держал тюбик с пастой и щетку. – А я думал, что вы прямо с поезда прыгнули! – сказал он, выкатывая глаза. – Нельзя в темноте любоваться природой. А может, вы и не природой любуетесь? – Любуемся. Очень, – Руслан раздул ноздри. – Давай теперь вы полюбуетесь с Аликом. – Здоров ты шутить! – огрызнулся Иван. – Прошу тебя, как человека. Полчасика… – Не, поздно! И он отмахнулся. Мы оба припали к окну. Пахло гарью: наверное, свалка дымила. Наш поезд проехал какую-то свалку. Он больше ко мне не притронулся, словно и я его чем-то серьезно обидела. Потом мы вернулись в купе, где храпели Иван и Альберт, а за мутным стеклом неслись освещенные красными вспышками деревья, столбы, провода и заборы. – Спокойной всем ночи! – сказал он негромко. Залез, подтянувшись, на верхнюю полку, и согнутый локоть, скульптурно белея, застыл на лице. Я лежала на спине и пересчитывала проносящиеся по потолку отсветы. Раз, два, три… Раз, два, три… Вдруг весь потолок осветился багровым и снова погас. Опять темнота, лязг железа во тьме. Я видела первого мужа, второго, Резинкина, снова второго… Какая любовь? У кого и к кому? Есть только инстинкт размножения, только. Раздвинуть мне ноги, пролить свое семя, потом отвалиться, заснуть и забыть. Мы все лжем друг другу и все отбываем на свете свою неудачную жизнь, как вор отбывает свой срок заключения. Поезд остановился на какой-то станции. Мимо окна бодро проковыляла старуха с мешком за плечами, за ней – тоже с черным мешком – худющая девочка лет десяти. У девочки было скуластое личико. «Куда она тащит ее среди ночи?» – подумала я. Проснулись соседи мои часов в десять. Лохматые, но добродушно-веселые. Опять потащили меня в ресторан: позавтракать, опохмелиться. – Культурно, – сказал мне Иван, – посидим. Люблю, когда все по порядку, культурно. |