Онлайн книга «Вечеринка»
– И то хорошо: хоть тебя насмешил! – Прости, я сочувствую. Правда сочувствую. – Я завтра часам к четырем появлюсь, – сказал мне Резинкин. – Ты тут не скучай. Я чуть было не подскочила от радости: все утро свободна! – А до четырех? – А до четырех будут гости: тесть, теща и младший брательник. Обедать припрутся. Придется сидеть. Часам к четырем я слиняю. Дела! И он подмигнул. Мы с ним были друзьями. Мы выросли вместе, он мне доверял. Откуда ему было знать, что я стерва? – В какой ресторан пойдем завтра, Анюта? Ты любишь японский? Мне стало неловко: у нас в Красноярске никто не ходил просто так в рестораны. Вернее, ходили, конечно, но те, к которым семья наша не относилась. В японском к тому же нет вилок, а палочками я до сих пор не научилась, неловко. – Пойдем лучше просто в какой-нибудь, Толя. У вас ведь здесь столько всего… – Это верно, – кивнул он. – Жратвы – завались! У двери мы поцеловались. Резинкин шагнул за порог с таким видом, как будто он прыгает вниз с парашютом. – До завтра, любимая. Жди к четырем. Я сразу легла, попыталась уснуть. Сон долго не шел. Потом провалилась и вскоре увидела жирную женщину с тяжелым, недобрым лицом. Она протянула мне несколько ягод на пухлой ладони. – Зачем это? Что? – Не спрашивай, ешь! – приказала она. – Осталось два дня. Всего два. Торопись. Я в страхе проснулась. Еще была ночь. Отдернула шторы: по небу летели как будто обрывки рентгеновских снимков: пушистые, рваные, с темными пятнами. Руслан позвонил ровно в три. – Ты не спишь? Одна, я надеюсь? – Не сплю. Нет, не сплю. Сон видела, очень плохой. – Они не сбываются. Не огорчайся. До боли в груди наслаждалась я тем, как он тяжело дышит в трубку. До боли. Такого со мной никогда не бывало. – Ты завтра свободна? – Да. До четырех. – Нормально. Успеем. «Успеем»! Но я промолчала: пусть так. Мы успеем. – В одиннадцать буду у «Спутника». Жди. – Целую, – сказала я тихо. Так и не заснув, дождалась до шести и в шесть пошла завтракать. Есть не хотелось. В углу трое толстых сердитых мужчин и две толстых женщины, сдвинувши головы, негромко и сдержанно ссорились. Потом одна женщина крепкими пальцами раздвинула веки и белой салфеткой пыталась достать из глазницы соринку. И все остальные следили за ней. Я вспомнила, что вчера не позвонила домой, в Красноярск. Там болеет ребенок, а я здесь сижу и считаю минуты, пока меня не заберет человек с махорочным голосом. Я сумасшедшая. Как всем сумасшедшим, мне даже не стыдно. Скорее всего, маму я разбудила. Она была сонной, охрипшей и тихой. – Как Юрочка? – Ночь не спала. Очень кашляет. Пронзительный, лающий кашель. Как раньше. – А температура? – Не знаю, не мерила. Ведь я с ним одна: две руки, а не десять! – Ну, что, тебе градусник трудно поставить? – А что, тебе трудно с ребенком побыть? Ребенок болеет, а где его мамочка? – Я скоро вернусь. – Она скоро вернется! А вот если это не вирус? Тогда что? Я похолодела: – С чего ты взяла? – В Сибири живем. Уголовники рядом. Шел, харкнул на снег – и привет! – При чем здесь ребенок? – Ребенок при том! Включи свою голову, Аня! Ребенок не станет три месяца кашлять от вируса! – Врачи говорили, что это бывает… Что даже и больше бывает. Ведь ты же сама это слышала! – «Слышала»! За эту зарплату врачи тебе, Аня, любой чепухи наболтают! Плевать им! – Я скоро приеду, осталось три дня. – Да дело не в днях! Дело в общей картине! – Дай Юрочку! Он ведь не спит? – Нет, не спит. Ты нас разбудила обоих. Сейчас. Она закричала: – Иди сюда! Мама! И тут же простуженный маленький голос коснулся меня, словно светлая тень. – Ты скоро приедешь? Он был родничком, полным тихого страха. – Я скоро приеду. Совсем-совсем скоро. Ты там не скучаешь? – Немножко скучаю. – Я тоже скучаю, – сказала я. – Юрочка! Осталось чуть-чуть: всего несколько дней. – Я знаю. Скорей приезжай. – Какой мне подарок тебе привезти? Молчание. Значит, он думает. – Поезд? – спросила я. – Помнишь, мы видели поезд, который работает на батарейках? – Нет, он дорогой. Стоит много рублей. И бабушка будет ругаться. Не надо! Руслан ждал на улице. Он был в очках, смотрел в телефончик. Какая-то рядом стояла машина. Наверное, новая и дорогая. – Руслан! – Я повысила голос: – Руслан! Он резко, как зверь, встрепенулся всем телом. Увидел меня, сверкнул яркой улыбкой, махнул мне рукой. – Давно ждешь? – Подъехал минуту назад. Пока тебя не было, я тут обзванивал вчерашних девчушек. – Девчушек? Обзванивал? – Вчера у меня тусовались друзья, и кто-то забыл очки «Прада». Теперь всем звоню, как дурак, и никто еще не признался. Не знаю, что делать. Куда мне девать их? И тут его как осенило: – А хочешь: возьми их себе? – Чужие очки? Я себе? Ты рехнулся? – Не бойся: шучу. Знаю, что не возьмешь. Мы сели в машину, и вдруг он раздвинул горячей и быстрой рукой мои ноги, проник в меня на секунду и тут же убрал уже мокрые пальцы, смеясь. – Экзамен сдала на отлично! Поехали! Тогда я зажмурилась. Низ живота ломило, как при наступлении схваток. – Терпи, моя радость, – сказал он спокойно. – Осталось всего ничего потерпеть. Из глаз моих хлынули слезы. Мужья, мой тихий ребенок, мой нищенский дом, – все вдруг зашаталось и, словно пласт снега, примерзший к лесному стволу, поползло. Со скрежетом, стоном ползло, чтобы солнце прогрело весь ствол и наружу бы вылезли все ветви его, еще голые, черные, стесняющиеся своей наготы. – Давай я спою, – засмеялся Руслан. – А то ты так плачешь – народ набежит. Какую ты песенку хочешь, Анюта? Я, не отвечая, махнула рукой. Вижу тень наискосок, Желтый берег с полоской ила, Я готов целовать песок, По которому ты ходи-и-и-ла… Он пел, а я плакала. Пел, а я плакала. |