Книга Осень Европы, страница 44 – Дэйв Хатчинсон

Затем они сели, Сергей буквально налетел на сигары Руди и закурил одну.

– Итак, – сказал он, – ты вернулся.

– Я в отпуске, – ответил Руди.

– Уже открыл свой ресторан?

Руди покачал головой.

– Работаю на дяденьку. В Кракове. Место хорошее, заезжай как-нибудь.

Сергей шмыгнул носом.

– В Польшу-то? У этих ребят долгая память.

– А у нас нет?

Сергей затянулся сигарой и выпустил струю дыма. Пригладил редеющие волосы.

– Здесь теперь все не так уж плохо, ты в курсе? – антирусские чувства в глубине эстонской души остались, даже когда Советы ушли. С тех пор маленькое, но шумное этническое русское сообщество Эстонии чувствовало себя в осаде. – Я не говорю, что все идеально, но лучше, понимаешь?

Руди кивнул и откинулся на стуле. «Тройка» была первой профессиональной кухней, где он работал, а Сергей – первым профессиональным шефом, у которого он работал. Ему казалось, что этот коротышка – какая-то смесь волшебника и огра, в неравных пропорциях. Сергей стал первым шефом, который его ударил. Противнем.

– А теперь чувствуй себя неловко и отвечай, почему не оставался на связи, – сказал русский.

Руди не чувствовал себя неловко: он уже отрепетировал этот момент прошлой ночью. Он пожал плечами.

– Я путешествовал. Делал каждый день что бог пошлет. Когда выпал шанс написать… ну, уже было совестно.

Сергей наклонил голову.

– Ты изменился.

Руди рассмеялся.

– Я стал хорошим шефом.

– Уж я надеюсь, черт возьми, за столько-то лет, – Сергей сузил глаза. – Нет, ты сам изменился. С тобой случилось что-то плохое.

– Я шеф, Сергей Федорович. Со мной постоянно случается что-то плохое.

– Это правда, – признал Сергей. Вернулась официантка с ледяной бутылкой водки и двумя рюмками, затем снова ушла. Сергей налил им обоим, поднял свою рюмку.

– Вздрогнем, – сказал он и залпом выпил.

– Вздрогнем, – сказал Руди и опрокинул водку.

– Ладно, – Сергей налил еще по одной, затем щелкнул пальцами другой официантке. – Ты. Черный хлеб, масло, соленые огурчики, пару сосисок из оленины.

Руди поднял руку, чтобы остановить ее.

– Я еще кое с кем встречаюсь, Сергей. Но когда они уйдут, я с тобой выпью как полагается. Просто не хотелось сидеть здесь и даже не поздороваться.

– Конечно. Без проблем. – Сергей встал и поднял свою рюмку. – Вздрогнем.

– Вздрогнем, – сказал Руди. Они выпили.

– Ладно, – сказал Сергей. – Пойду и проверю, чтобы тебе подали самые отвратные пельмени, что ты ел.

– А я ел просто ужасные пельмени, – сказал Руди. – И часто именно здесь.

– Пф-ф, – ответил Сергей. – Увидимся позже.

Примерно через минуту после того, как ушел Сергей, кто-то подошел и сел в освободившееся кресло.

– Что ж, – сказал Брэдли на английском, – это было трогательно.

Он опустил свой бокал с бренди на стол и улыбнулся Руди.

– Наслаждаемся нашим отпуском?

– Навещаю старых друзей.

– Что может быть лучше, – сказал Брэдли.

– Мне нужна помощь, – сказал Руди.

Брэдли развел руками:

– Я весь внимание, старина.

Руди отрепетировал прошлой ночью и этот разговор, но теперь ему казалось, что отрепетировал плохо.

– Мой отец – рейнджер в национальном парке в Лахемаа, – сказал он. Брэдли кивнул.

– Знаю.

Руди посмотрел на Курьера. Ну, конечно, он знает.

– Он хочет превратить парк в политию.

– Знаю, – повторил Брэдли. Увидев выражение лица Руди, он пояснил: – Мы не следим за твоей семьей, но, когда у тебя приключились неприятности в Берлине, мы кое-что проверили, – он поднял руку, чтобы остановить протест Руди. – Мы просто хотели понять, кто ты, какого ты происхождения. Вот и всё.

Слова англичанина заставили Руди нахмуриться.

– Мы можем чем-нибудь помочь?

Брэдли казался ошеломленным.

– «Мы», старина?

– Централь. Централь может чем-нибудь помочь?

Брэдли оглядел ресторан, который только начал наполняться обеденной толпой туристов.

– Например?

– Не знаю. Советом?

Брэдли вздохнул и поднял снифтер с бренди. Посмотрел на него и отставил.

– В силу секретности наших операций мне запрещено разглашать тебе, где я был, когда мы получили твой сигнал бедствия, – сказал он вдумчиво. – Но это было довольно далеко, поездка прошла неудачно, а потом я весь день ходил за тобой, ожидая, когда ты где-нибудь осядешь, чтобы провести эту встречу. Так что я был бы рад, если бы ты сейчас сказал, что я здесь не потому, что твой дорогой папочка решил создать собственную страну.

Руди сидел и смотрел на него.

Брэдли покачал головой и снова взялся за бокал. В этот раз он его опорожнил.

– Этот номер и пароль тебе дали на случай чрезвычайной ситуации, – сказал он, поставив бокал и вращая его за ножку туда-сюда. – А не для того, чтобы просить Централь помочь твоему отцу стать местным императором.

– Я…

Брэдли снова покачал головой.

– Централь этим не занимается, – сказал он спокойно. – Централь ни в какой форме, ни в каком виде и ни в коей мере не способствует созданию квазинациональных государств любого типа. Как это возможно? Мы должны оставаться непричастными, а если мы начнем помогать людям создавать собственные политии, об этом можно забыть.

Руди открыл рот, чтобы что-то сказать. И снова закрыл.

– Всего наилучшего твоему отцу, – сказал Брэдли, – и если он добьется успеха, то мы будем рады вступить в деловые отношения с ним или с любым гражданином новой политии. Но до тех пор мы не можем вмешиваться. И тебе я тоже не советую.

– Он же доведет до того, что его убьют, – сказал Руди.

– Разумеется, это очень печально, – Брэдли встал. – Я не буду извиняться за позицию Централя, потому что эта позиция не требует извинений. Но мы не поможем твоему отцу – и ты не должен был просить. И когда ты применишь код бедствия в следующий раз, все будут очень признательны, если поводом послужит настоящая опасность.

– Пошел ты, Брэдли, – сказал Руди.

Брэдли обогнул столик, приблизился к Руди и наклонился, чтобы сказать ему на ухо:

– И я серьезно сказал насчет того, чтобы ты не вмешивался, – произнес он тихо. – Я не могу тебя заставить, но убедительно рекомендую не иметь никакого отношения к государственническим амбициям твоего отца. Если однажды выяснится, что в этом участвовал Курьер, под вопросом окажется деятельность всех Курьеров. Больше никто не будет нам доверять. Задумайся, что это за собой повлечет.