Книга Где дом твой, киллер?, страница 74 – Александр Койфман

— Особенно и рассказывать нечего. Мама — профессор, завкафедрой в институте. Раньше много работала — когда я училась в школе, почти не видела ее. Сейчас вроде реже ходит в институт, больше сидит дома, пишет книги или делает вид, что пишет, кто ее разберет. Одна в четырехкомнатной квартире. Володя — брат, погиб. Я тебе рассказывала.

В Израиле у меня сестра Лола, о ней я тебе тоже говорила. Студентка, но успевает успешно управлять всеми нашими деньгами. Мама говорила, что получает от нее ежегодно для меня хорошие проценты. У матери Лолы — Илоны, раньше был салон в центре Тель-Авива. Недавно она продала его. Чем теперь занимается — не знаю. Возможно, снова пытается писать стихи. Отчим Лолы все еще преподает что-то. Никогда не интересовалась, что он преподает. В одном мошаве живет тетя отца — мы с Лолой называем ее бабушка Рива. Я иногда заезжаю к ней, когда живу в загородном домике Лолы. Весной там очень приятно. Лола тоже приезжает туда весной. Вот и все израильские родственники.

На Украине, в Житомире, жила раньше мама отца, но вот уже два года как она умерла. Осталась там тетя Ольга. Она мне не родная, но мы с ней в хороших отношениях, иногда встречаемся в Европе. Она была последней любовью отца. Да, на Западной Украине живут двоюродные брат и сестра отца, но с ними у меня контактов практически нет.

Вот и все родственники. А у тебя?

— Никого нет. Я же говорил: отца я не видел, мама умерла.

— Скажи, ты еврей?

— Почему ты спрашиваешь?

— Но ты обрезан. Что я, слепая что ли?

— Не знаю, почему. Наверное, отец настоял. Мама о нем почти ничего не говорила, но, возможно, он был не поляк, а польский еврей.

— Извини за вопрос: ты был женат, дети есть?

Генри наконец рассмеялся:

— Нет и нет. Некогда было жениться, да и не на ком.

— Что, и претенденток не было?

— Откуда мне знать? Я в души не заглядывал. Странные у тебя вопросы. Не слишком ли рано ты их задаешь?

— Извини. Я немного смущаюсь. Наверное, поэтому так по-идиотски веду себя. Ладно, лучше обсудим завтрашний день. Ты очень плохо, не по-зимнему, одет. Нужно будет купить тебе теплые вещи. Это Москва, на днях могут грянуть морозы. Зайдем в хороший магазин. Сейчас можно купить хорошие вещи очень дешево.

Смеется:

— Видишь, я стала говорить как рачительная хозяйка. Не замечала раньше это за собой. Потом возьмем билет в Большой театр. Стыдно быть в Москве и не попасть в него. Ну и прокатимся по улицам Москвы. Говорят, она сильно изменилась.

— Я об этом не смогу судить. Не был здесь никогда.

— Тем более, посмотришь. Но Питер все равно лучше. К маме поедем поездом во вторник, так что у нас есть три дня на Москву.

Размышляет вслух:

— Я все думаю, где нам жить? В Бельгии — скучно. В Чехии — не знаю, может быть одному там хорошо, но боюсь, мне там быстро надоест. В России — ни за что. В Израиль хорошо наезжать изредка. Я бы хотела жить в Париже. Мне там всегда нравилось. Нужно будет посмотреть, что можно купить рядом с Парижем.

— Но квартира или дом в Париже — это очень дорого!

— Не дороже, чем в Тель-Авиве. Я это знаю. Думаю, мама не будет против. Особенно, если я ей скажу, что она нам будет нужна. Да, собственно, мне пора привыкать, что ни у кого не нужно спрашивать разрешения. Мне через пару месяцев уже будет двадцать семь.

— У тебя достаточно денег купить квартиру в Париже?

— Разве я тебе не говорила? Отец оставил мне десять миллионов евро. Лола как-то сказала, что за это время она еще значительно добавила.

— Так ты богатая невеста?

Улыбается.

Оксана, обиженно:

— Не смейся. Разве это недостаток?

Генри пожал плечами, промолчал.

10:30. 26 декабря 2015 г., суббота.

Генри и Оксана едут на такси по Тверской. Оксана что-то объясняет Генри, показывая то на одно здание, то на другое. Проезжают мимо Российской государственной библиотеки и попадают на Новый Арбат. Останавливаются, выходят из такси.

Оксана предлагает обменять деньги и пройтись по магазинам. Генри молча соглашается.

Прогулка по магазинам.

В большом магазине Оксана активно рассматривает вещи, что-то покупает. Генри обреченно следует за ней, наблюдая за бесконечными покупками.

Звонок телефона. Знакомый голос:

— Привет. Ты уже полностью выздоровел? Есть приличный заказ в Италии. Советую взять.

— Нет, не могу взять. Кажется, я полностью выхожу из игры. Вероятно, женюсь. Передай шефу, что извиняюсь, но заказ принять не могу. Я еще свяжусь с тобой.

Закрывает телефон.

Оксана отрывается от красивого полушубка из натурального меха. Обращается к Генри:

— Генри, почему ты ничего себе не смотришь? Погляди, какая хорошая теплая куртка.

— Ну зачем мне она? Через несколько дней едем в Израиль. Там, наверное, тепло.

— Зачем тебе мерзнуть даже несколько дней? Ты не представляешь, какие здесь бывают крещенские морозы. А куртку бросим у мамы. Когда-нибудь снова приедем сюда, пригодится.

— Хорошо, купим, раз ты так считаешь.

Куртка оплачивается. Оксана заставляет Генри надеть ее. Оксана идет дальше по магазину.

Генри вспоминает свое кратковременное пребывание в Москве.

Совсем давно.

Долговязый Иван плетется за маленьким бородатым раввином по Москве, с удивлением рассматривая большие дома, широкие улицы.

В консульстве Израиля. Раввин горячо рассказывает заместителю консула историю маленького Ивана. Показывает какие-то документы, свидетельства уважаемых людей.

Заместитель консула вежливо отбивается:

— Мы не можем сейчас создавать себе дополнительные проблемы. Нас не поймут российские инстанции.

— Но мы получили разрешение ОВИРА. Вы же видите.

— Я все вижу. И представляю, как вы добились этого разрешения. Но есть другие инстанции. Скажут, что все ваши документы липовые.

— Не намекайте, пожалуйста, на незаконные действия. Просто в ОВИР позвонили из ФСБ, попросили вопрос решить положительно.

— Ну да, вы так и до президента доберетесь!

— Что ж, если нужно будет для спасения наших детей, можно и в администрации президента найти сочувствие.

Заместитель консула потихоньку раздражается:

— Но в Израиле могут это воспринять неодобрительно. Ну, как я могу Ивана Ивановича Иванова признать евреем? Засмеют меня, в лучшем случае.

— Посмотрите еще раз на эти фотографии. Ведь прекрасно видно, как он обрезан. Любой моэль подтвердит вам, что обрезание было сделано в младенческом возрасте.