Книга Где дом твой, киллер?, страница 75 – Александр Койфман

Заместитель консула, совсем раздраженно:

— Не подсовывайте мне эту порнографию. Я сказал, что не могу. Пойдемте к консулу. Юноша пусть останется здесь.

Уходит вместе с раввином.

Через несколько минут оба возвращаются. Заместитель консула, подшивая к делу новый листок, бурчит:

— Вот, вот. И до Министерства внутренних дел Израиля добрались. Что ж, успешной репатриации вам, молодой человек.

Очередной отдел магазина.

Генри улыбается своему воспоминанию.

Оксана, по-своему истолковавшая его улыбку:

— Я вижу, тебе понравились эти теплые ботинки. Хорошо, только примерь их.

Размер оказывается подходящим, Оксана оплачивает.

18:00. Гостиная квартиры на Преображенке.

Генри складывает на столе покупки:

— Если мы будем каждый день столько покупать, как мы доставим все в Питер?

— Все просто. Завтра пойдем в Третьяковку и на Красную площадь. Послезавтра — в Исторический музей и театр. По магазинам больше ходить не будем. А отвезти в Питер — нет проблем: поедем поездом, так удобнее.

Генри ворчит:

— Ну да, у тебя теперь все расписано по дням, разложено по полочкам.

Уходит в спальню переодеться. Выходит через пару минут:

— А что это за картина над кроватью? Я вчера не обратил на нее внимания. Похоже на то, что мы видели в Лондоне. Какая-то женщина и доска. Или пила?

— Это копия картины, из-за которой у мамы не наладилась жизнь с отцом.

Генри, удивленно:

— Из-за картины? Почему?

— Это сложно, я тебе после расскажу.

— Так же, как ты рассказала об этих поэтах, дома которых мы искали в Англии?

— Честное слово, расскажу, но не уверена, что это будет тебе интересно. Ладно, давай поужинаем или хотя бы попьем чайку, потом расскажу.

19:00. Гостиная квартиры на Преображенке.

Оксана сидит на диване. Генри ходит по комнате.

Оксана медленно начинает рассказ:

— Отец в молодости случайно получил эту картину вместе с дневниками одной женщины и небольшим семейным архивом. Он ничего не понимал тогда в живописи, совсем как ты. Потом выяснилось, что это неизвестная картина очень знаменитого художника. И на ней нарисована любившая его девушка. Но художник был большой ловелас, уехал в Европу и сразу забыл о девушке. Да он еще и не знал, что она родила от него мальчика. Я дальше там не помню, у отца в книжке написано подробно, он изучал письма. Если хочешь — почитай. Она где-то здесь. От художника после его смерти в тридцатых годах остался почти миллион долларов, и это была очень большая тогда сумма, но наследников так и не нашли, а девушка была слишком гордой. Под старость девушка осталась в квартире с матерью жены ее внука, всеми забытая. К отцу все попало после ее смерти. Очень печальная история.

— А при чем здесь несложившиеся отношения твоей матери с отцом?

— Мама считала, что отец влюблен в эту девушку. Или в ее портрет? Я сама так и не разобралась.

— Ерунда какая-то. Твой отец, наверное, и не видел этой девушки или, вернее, старушки. К чему здесь ревновать или к кому?

— Спроси что-нибудь полегче. Нам этих стариков и не понять. Не ревную же я тебя к твоим многочисленным приятельницам во всех городах Европы.

— Да нет этих «приятельниц». Что ты их вешаешь постоянно мне на шею?

— Генри, не сердись. Я тебя, наверное, люблю. Вот и вспоминаю их ни к селу, ни к городу.

10:30. 27 декабря 2015 г., воскресенье.

Третьяковская галерея на Крымском валу.

Генри и Оксана медленно проходят по залам. Оксана показывает Генри картины, рассказывает что-то о них, взмахивая время от времени руками. Останавливается около «Музы в раздумьях»:

— Вот она! Как тебе?

Генри остановился, долго разглядывает:

— Знаешь, мне нравится. Не сравнить с копией. Действительно, эта девушка могла быть «музой». Она хоть и неподвижна, и не глядит в глаза, но живая. На копии она совсем застывшая. Доску эту я не понимаю. Наверное, это какой-то символ?

— Искусствовед, которая изучала картину, писала, что это — «пила времени». Кстати, ты тоже упомянул, что это «доска или пила». Если бы почаще ходил в художественные галереи, может быть, начал разбираться в искусстве?

— Куда там мне! Да и зачем? Хватит искусства, я проголодался. Пойдем, пообедаем?

28 декабря, понедельник. Москва.

Генри и Оксана гуляют по Москве.

23:40. 29 декабря, вторник.

Вагон «Люкс» в поезде «Гранд Экспресс».

Генри и Оксана расположились на диване в гостиной двухместного купе. Поезд отправляется без опоздания.

Оксана, почти мечтательно:

— Мне нравится так путешествовать. Лучше, чем в машине. В кассе мне сказали, что завтрак подадут утром прямо в купе.

— Но стоимость проезда несколько высоковата, четыреста евро за двоих. Самолетом в два раза дешевле.

— Не ворчи, Генри. Какое значение имеет стоимость? Тем более что мне дали скидку в тридцать процентов при заказе обратного билета. Зато мы только вдвоем. И в ресторан не нужно идти, и душ в купе, и халат, смотри, какой тебе тут дают.

Стук в дверь, входит молодой человек в форменной одежде:

— Что будете заказывать на завтрак? Уже посмотрели меню?

— Вы могли бы зайти минут через десять?

— Да, конечно.

Уходит. Оксана переходит на английский:

— Генри, он спрашивает, что мы закажем на завтрак? Посмотри меню.

Через некоторое время вновь появляется проводник. Оксана указывает пальцем строчки меню, расспрашивает его. Проводник каждый раз утвердительно качает головой. Захлопывает меню, уходит.

— Генри. Ты не голоден?

Генри отрицательно качает головой.

— Тогда мы не пойдем в ресторан, я приму душ и переоденусь. Подожди меня, я быстро.

Уходит в санузел.

8:00. 30 декабря, среда. Тот же вагон.

Генри и Оксана смотрят в окно на пролетающие мимо поля, станции электрички, все более частые здания предприятий и жилые постройки.

Посуда, оставшаяся после завтрака, убрана. Постучав, входит проводник:

— Вас встретят или вам заказать такси? Такси по городу входит в стоимость билета.

— Да, нам такси не помешает. Нам не далеко.

— Пожалуйста. Вот номер такси. Такси будет ждать на привокзальной площади.