Онлайн книга «Ева»
|
– Только-то? – теперь уже Фалько издал неприятный металлический смешок. – Как все же сильны еще буржуазные предрассудки… Уж вы-то церемониться с ним и ему подобными не будете – расстреляете, когда станут не нужны. А? Как тех, кого вы пытаете и убиваете по приказу вашего усатого. – Как и вы, – эти слова она словно выплюнула. – Мы? Не надо множественного числа! Я лично не верю ни в освобождение пролетариата от цепей, ни в товарищей по борьбе – в отличие от тебя. – Зато веришь фашистским генералам и попам, которые кропят святой водой расстрельные команды… И маврам, которые бесчестят женщин. Веришь нацистам и итальянцам-чернорубашечникам. Фалько посмотрел на нее насмешливо: – А должен бы – вашей ЧК, пристроившейся в тылу? Русским истребителям и танкистам? Вашей идиллической Республике, перебившей больше троцкистов и анархистов, чем солдат Франко? Не говори пошлости. Я охочусь в одиночку, и мне это нравится. – Ты просто грязный убийца. – Ну да. – И никогда не будешь хорошим коммунистом. – Мне и плохим не бывать. Они помолчали. Ева неловко завозилась на кровати, пытаясь устроиться поудобней. Фалько наблюдал, не вмешиваясь. – «Маунт-Касл» выйдет в море? – спросил он. Она смотрела на него с прежней ненавистью. Потом отвела глаза, закусила губу, покрытую запекшейся кровью, и вновь взглянула. – Можешь не сомневаться, – наконец произнесла она. – И потому я должна быть там. – Это же чистое самоубийство. Миноносец пустит его на дно. Ускользнуть невозможно. – Кирос, как ты мог заметить, человек редкостного упрямства. И потом, у него приказ избежать интернирования. – А команда? – Команда пойдет за ним хоть в геенну огненную, если он прикажет. А он – прикажет. – Все? Целый экипаж героев? Плохо верится. – Ты не знаешь, кто такой Кирос, – ответила она, чуть помедлив. – И как относится к нему экипаж. На борту «Маунт-Касл» Республика вроде бы и не присутствовала. Все, от боцмана и до последнего кочегара – а там имелись даже коммунисты и анархисты, – повиновались капитану слепо. Бурное время, плавания и опасности связали их всех особыми узами – и связали накрепко. Идеологию – побоку, речь идет о безоговорочной верности. Есть порода людей, способных внушать это чувство, и капитан Кирос принадлежит к ней. – Кроме всего прочего, – добавила она, – тем, кто захочет остаться в Танжере, он разрешит сойти на берег. – И много таких? – Не знаю. Но тех двадцати человек, которые останутся, будет вполне достаточно. Фалько слушал внимательно и прикидывал возможные варианты. – А в чем смысл? – спросил он наконец. – Сама знаешь, что «Маунт-Касл» в Черное море не войдет никогда. – Я тебе уже сказала, в чем смысл. Мне отдали приказ. – Кто? Коминтерн? НКВД? Павел Коваленко? Она не отвечала. И еще больше помрачнела. Хотя куда уж больше. Фалько неодобрительно покачал головой. Он думал о политических процессах, начавшихся в прошлом году в Москве: Сталин с их помощью хотел упрочить свою власть. Едва ли не всех так называемых «старых большевиков из ленинской гвардии» судили и казнили, обвинив в контрреволюции и уклонении от курса партии. Советский Союз стал настоящим адом, где шли беспрерывные аресты и нескончаемые пытки, где каждый доносил на каждого в надежде выжить. И все, кто попадал в опалу, тащили с собой подчиненных, родственников, друзей. На Лубянке уже негде было размещать арестованных. – Не представляешь, что ждет тебя в России, если даже и доберешься до нее, – сказал он. – Или не хочешь представлять. Под топор попадают даже закордонные разведчики. Их вызывают домой под каким-нибудь предлогом, а возвращаются немногие. Те, кто работает в Испании, – не исключение. – Ты не знаешь, что говоришь. – Ошибаешься. Знаю – и очень хорошо. Вне партии ничего не существует, так ведь? Партия – она и семья, и духовный очаг для верующих в освобождение голодных и рабов. Ну, скажи мне, скажи, что я не прав. Скажи. – Ты ничего не понимаешь. И вообще – как у тебя язык поворачивается? – И вам кажется, что немыслимо отрешиться от этой убежденности, – продолжал он, будто не слыша. – Ибо в этом случае потеряли бы смысл все ваши страдания и деяния. И вот вы, люди, столько раз рисковавшие своей шкурой, изведавшие тюрьмы всей Европы, пересекшие сто границ, признаётесь в вымышленных преступлениях, безропотно и покорно, как автоматы, берете на себя вину за то, в чем не виноваты, а те, кто отсиделся в тылу, приносят вас в жертву. – Что за чушь! – Да нет, напротив. Это логично – хоть и отвратительно – вытекает из той миссии, которую и ты готова взять на себя… Подобно тому, как первые христиане соглашались принять цирки и львов. Ты и пулю в затылок примешь, если надо будет… Согласна же ты потонуть вместе с «Маунт-Касл»? На все пойдете, лишь бы не противоречить воцарившемуся порядку вещей… Разве не так? – Берешься рассуждать о том, чего не понимаешь. – И опять ты ошибаешься. Понимаю. Может быть, я – грубая скотина, лишенная веры и идеалов, но я проникал в тебя, я был в тебе. И я не постель имею в виду. – Сукин сын. Они молча глядели друг на друга. Она – с вызовом. Он – с задумчивым восхищением. Невольным. – Никогда еще не встречал такой героической трусости, – пробормотал он. На это она не ответила. Еще помолчали, не отводя глаз. Потом Фалько качнул головой: – Ты не пойдешь на «Маунт-Касл». – Намереваешься убить меня? Он не услышал насмешки в ее вопросе. Ева смотрела на него строго и серьезно. – Пока не знаю. Есть промежуточные варианты. Ева снова заворочалась на кровати, силясь приподняться. Фалько не препятствовал ей и не пришел на помощь. – Скажи-ка мне вот что… Когда ты спала у меня в номере, ты уже знала, что твои люди в это время пытают моего радиста? Ответа не последовало. Еве удалось все же сесть на кровати, так что ее лицо оказалось вровень с лицом Фалько. Взгляд ее был тяжел. – Понимаю, – сказал он. – Ты и приказала. – Сомневаюсь, что понимаешь хоть сколько-нибудь. Она попыталась пошевелить связанными за спиной руками, но cморщилась от боли. – Освободи мне руки, – попросила она. – Больно. – Не освобожу. Фалько никак не ожидал, что Ева так стремительно и резко боднет его головой. Она сломала бы ему нос, придись удар не в лоб, а чуть ниже. Фалько едва усидел на краю кровати, но тут Ева, сильно толкнув его плечом, сбила на пол. И хотя руки у нее были скручены сзади, сумела прыгнуть следом – навалилась всем телом, стараясь попасть головой в лицо и коленями в пах. Она была подобна дикому зверю, сражающемуся за свою жизнь. Фалько отбивался, но она упала на него, норовя впиться зубами в щеку или шею. |