Книга Без права на жизнь, страница 55 – Геннадий Ангелов

— Моя фамилия Голубев, майор. Я отвечаю за операцию и жду от тебя объяснений.

— Товарищ полковник, эти двое проникли на закрытую территорию и мои люди их арестовали. Этот, — он покосился на меня, — с документами, второй, простой солдат. Больше мне ничего не известно.

Он пожал плечами, и чуть усмехнулся.

— Напала на меня, грозились убить.

— Но не убили, правильно майор?

Пока Голубев делал всё правильно, и я не мешал столь доверительной беседе.

— Скажи, Песков, был у тебя? Что с ним случилось?

Майор замялся, и это не ускользнуло от пронзительных глаз полковника.

— Был убит при попытке к бегству.

— Попытка к бегству? Зачем командиру танковой роты бежать? Я знал Пескова и не верю, что он на такое способен. За плечами парня был не один год войны. И смерти он в глаза смотрел, не прячась за спинами товарищей.

Майор молчал, соображая, как выкрутиться из непростой ситуации.

— Я слушаю тебя майор, и если ты не скажешь правду, тебе придётся поменяться местами с Дёминым и занять место в камере. Понимаешь?

Подполковник позвал своего помощника и что-то сказал тому на ухо. Тот быстро ретировался и вернулся в сопровождении двоих солдат. Майор покраснел и насупился. Сказать ему было нечего. Голубев спросил у пришедших:

— Кто из вас был в тот день, когда убили капитана Пескова за попытку к бегству?

Один из солдат, не мешкая, сделал два шага вперёд и представился.

— Рядовой Усов, товарищ подполковник.

— Усов, ты видел, как бежал Песков?

— Так точно, мы прибежали к камере и всё видели. Майор застрелил капитана, а после его напарника Хромого.

— Они, правда, были предателями?

— Да какие там предатели, товарищ подполковник. Этот, — и покосился на майора, — подбил Хромого, чтобы тот уговорил Пескова бежать. Обещал ему жизнь оставить, потом сам застрелил.

— Это правда, майор?

Подполковник поднялся и подошёл к майору.

— В глаза мне смотри. Значит правда. Арестовать его и в город. Немедленно.

Майор стал кричать, бить себя в грудь и доказывать обратное. Только его никто не слушал. Я наблюдал за всем стоя под навесом, в глубине души понимая, что поступил правильно. Уже брезжил рассвет, когда двор тюрьмы опустел, и мы с Михо собрались уходить. Голубев, перед тем как сесть в машину, позвал меня.

— Спасибо Дёмин, помог вернуть человеку честное имя. Майор сказал про портфель. Что вы его забрали из сейфа.

— Это и есть наше задание, товарищ подполковник. Доставить в Центр портфель. Без промедления.

Он громко рассмеялся, открытой и добродушной улыбкой.

— Война скоро закончится? — почему-то спросил он.

— Ещё три года, товарищ подполковник.

— Много, очень много. Бывай, лейтенант, даст Бог, свидимся.

К сожалению, подполковник Голубев был убит под Сталинградом и не дожил до окончания войны. Об этом я узнал значительно позже и, провожая глазами машину, не мог поверить, что у меня получилось, в какой-то степени, восстановить историческую справедливость. И честь офицера Пескова, боевого командира Красной Армии, спасена. Близкие его, родственники, теперь будут знать правду. Героями не рождаются, ими становятся, несмотря ни на какие превратности судьбы.

Николай Павлович и Маша устроили нам пышный приём, который плавно перешёл в проводы. В этот день мы намеревались вернуться в деревню и, сидя за столом, выпивали и шутили. Кузьмич появился неожиданно, и чуть в обморок не упал, когда увидел нас живыми и здоровыми.

— Эх, хлопцы, я ведь вас уже похоронил.

— Значит, долго жить будем, Кузьмич.

— Я когда увидел, что началось и столько прибыло солдат, понял — хана, всем. Но ждал до последнего. Как же вы выбрались?

— Спокойно, через ворота. Пришли из подземелья, ушли с гордо поднятой головой.

— Нашли, что искали?

— Нашли!

Михо взял с подоконника портфель и показал Кузьмичу.

— Да уж, за это нудно выпить, наливай Миша.

В обед пришёл доктор и осмотрел рану Михо. Оставшись довольным, не захотел к нам присоединиться.

— Больные ждут. С удовольствием, но в другой раз.

— Другого раза может не быть, — крикнул Кузьмич, и затянул, — «валенки, валенки, эх, да не подшиты, стареньки… Валенки, валенки»…

— Секретное задание у них. Тс-с-с, никому ни слова.

Кузьмич уже изрядно поднабрался и молол языком всякую чушь, вспоминая волка, подземелье.

Николай Павлович проводил нас к окраине города. Мы шли уже не опасаясь, что нас могут арестовать. Город очистили от фашистов, и постепенно налаживалась мирная жизнь. Люди убирали мусор с улиц, снимали с окон чёрные бумажные полосы и улыбались. Было приятно смотреть и провожать взглядом женщин, стариков, детишек, счастливых и наполненных общей радостью. Немец разбит, и не за горами грянет победа.

— Берегите себя, Николай Павлович, — сказал я, и обнял старика.

— Вы заезжайте к нам с Машенькой, Миша.

В его глазах блестели слёзы, и было жаль расставаться.

— Не могу обещать, есть вещи, которые не от меня зависят. Но если случится так, что буду в ваших краях — обязательно загляну.

К деревне мы с Михо шли молча. Каждый думал о своём, и грузин, по мере приближения к уже знакомым местам, становился мрачнее тучи.

— С чем связана грусть, друг мой?

Мы поднялись на высокий пригорок и увидели первые дома.

— В тюрьму не хочется возвращаться, — ответил Михо, и тяжело вздохнул.

Я видел по его опечаленным глазам, что он говорит правду.

— Не возвращайся, никто не заставляет.

Михо схватил меня за рукав и повернул к себе.

— Это как, командир? Не пойму ничего. Ты же раньше говорил совсем другое.

— Это было раньше, сейчас обстоятельства изменились.

— Каким образом?

Дорогу нам преградило поваленное дерево, и перепрыгивая через него, я уселся на толстую ветку. На небе светило солнышко и не было видно туч. Разговор с Михо назревал давно, и я обязан был его посвятить в некоторые моменты, о которых он не знает и никто ему кроме меня не скажет.

— Садись, Михо. Я уже возвращался обратно.

— Когда? Что-то я не припомню такого.

— Стыдно признаться, но когда мы были в подземелье, я струсил, и случайно переместился в прошлое.

— Врёшь? Я ничего не заметил.

— Как бы ты заметил, если всё случилось в доли секунды? Как переход туда, так и обратно. Техника, это не кусок железяки.