Онлайн книга «Надежда смертника»
|
Только тогда я снял свой скафандр и избавился от невыразимо грязной одежды под ним. Кто-то закутал меня в шерстяное одеяло и проводил до ванной. Я плакал все время, пока мылся. Затем я вышел, хлюпая носом, и опять кто-то завернул меня в одеяло и проводил в приемную Адмиралтейства. Я нашел там отца, разговаривавшего с господином Торном. – Ты не представляешь проблемы, с которой столкнулся Кан. Из-за тебя на большей части Европы не работали телефоны. Отец обессиленно закрыл глаза. Торн добавил: – Я услышал только конец его выступления. До тех пор, пока Эд не позвонил, меня… ничего не интересовало. – Довольно резкое и внезапное изменение точки зрения на проблему. – У меня? О, ты имеешь в виду Кана. – Лицо Торна прояснилось. – Он согласился на весь твой план действий. Отступление войск ООН, амнистия всем, поставки воды начнутся с понедельника. Конечно, под охраной полиции. Он утверждает, что чрезмерно жесткие действия осуществлялись по приказу Лисон и ее окружения, в то время как он был не в курсе происходящего, находясь вне пределов досягаемости. – Кто-нибудь будет должен помочь Чангу договориться с нижним населением. Его самообладание несколько поизносилось. – Да. – Итак, тогда… – Отец бросил взгляд на закрытую решетку кабинета. – Кто меня арестует? Эд Вилкес? – О чем ты говоришь? – Не играй со мной. Что за обвинение предъявлено мне? В мятеже? – Ну, это вопрос, относящийся к амнистии. Капитан Вилкес! Решетка раздвинулась. Вилкес замер на пороге. – Да, сэр? – Какова формулировка приказа об амнистии? – Разрешите мне принести распечатку, – Через мгновение капитан вернулся и зачитал: – «…Предоставляю полную амнистию всем лицам, гражданским и военным, за какое-либо и все деяния, касающиеся беспорядков в Нью-Йорке и его окрестностях…» Отец сдвинул брови. – Но я сказал… – Разрешите мне закончить, «…военные меры противодействия, уничтожение имущества, смерть лиц», и так далее и тому подобное. – Исключая меня! Я ясно дал понять… – Да. Я записал и зарегистрировал наш разговор полностью; он доступен, в случае если кто-нибудь заинтересуется. К сожалению, из-за неразберихи я не сумел записать ту часть, в которой… – Ты что? – Отец вскочил. – Черт побери, Джефф… – Это была всего лишь оплошность, – раздражительно произнес Торн. – Под давлением человек чего только не сделает! – Оплошность. – Отец с гримасой отвращения отвернулся. Глаза Торна наполнились слезами. Он пересек комнату, обнял отца. – Идите с Богом, господин Генеральный секретарь. – И ты, Джефф. – Мы скоро приземлимся. Как ты себя чувствуешь? – Нормально, – я хотел было продолжить, но стюард всем своим видом демонстрировал, что он не был столь разговорчив. Отец протер глаза. – У меня ужасно болит голова. – Так и должно было быть. – Или хуже. Думаешь, у меня по-прежнему мозги на месте? Улыбка стюарда выглядела неуклюжей. – Я уверен, что вы совершенно здоровы, – тихо сказал он и пошел дальше. Я отпустил руку отца, которая довольно долго теребила мою новую накрахмаленную рубашку. Голубой не был моим любимым цветом, но я был благодарен за то, что мне не пришлось ехать обнаженным. Я сказал отцу: – У меня была самая настоящая истерика. – Как будто речь шла о ком-то другом! – Смерть – неприятная вещь. Это нормальная реакция. – Но ты не боялся. – О, ерунда. – Он откинулся назад в кресле. – Я только не был до такой степени… громким. Презирая самого себя, я вымученно улыбнулся. Через некоторое время я отважился спросить: – Почему мы летим в Нью-Йорк, вместо того чтобы отправиться домой? – У меня есть… незаконченные дела. – Ты думаешь… – Я сжал руку отца. – Ты будешь так же рад, как и я, вернуться в резиденцию? К уединению за нашими стенами? – Уединение. Я хотел бы этого. – Тон его голоса был печальным. – Больше, чем чего-нибудь в мире. Вертолет приземлился на плоскую крышу башни Франджи в ослепительном сиянии сотен огней голографических камер. В углу, около лифтов, нас ждала мама, ее рука лежала на плече старого господина Чанга. Он выглядел как тяжелобольной человек, она – измученной и мрачной. Я судорожно сглотнул, напуганный расплатой, ожидавшей меня впереди. Лопасти винта вертолета замедлили свое вращение. Генерал Рубен сказал что-то сенатору Боланду, прикрывая рот рукой, и сделал знак солдату, чтобы тот выдвинул лестницу. Когда дверь отъехала в сторону, отец крепко схватил мою руку. – Сэр, вы не должны держать меня. Я не убегу. – Ты уверен в этом? – Клянусь Господом Богом, сэр! – Я выдержал его пристальный взгляд. Спустя долгую минуту, удовлетворенный, он отпустил мою руку и вошел в легкий вечерний туман. Толпа журналистов и должностных лиц ринулась вперед. Они старались прикоснуться к нему, сунуть ему в лицо камеры и микрофоны. Я ожидал, что он оттолкнет их в сторону в ярости, но он улыбнулся и расправил плечи. Вспышки огней усилились. Когда на какое-то мгновение возникло затишье, сенатор Боланд сделал шаг вперед, его сын Роб остался на месте. – Добро пожаловать назад, капитан Сифорт. Вы покорили мир. Отец кивнул, но прошел мимо него и не остановился, пока он не достиг ограждения. Опираясь одной рукой на стальной поручень, он повернулся, намереваясь обратиться к толпе журналистов. – Какие чувства вы испытали… – Вы знали, что Генеральный секретарь Кан отступит? – Были ли вы… – Будете ли вы… Я пробивал себе дорогу сквозь толкающуюся людскую массу к дальнему углу плоской крыши. Господин Чанг бегло осмотрел меня. – Чако, – сказал он. – Не-а. Фити. По его губам скользнула легкая улыбка. – Должно быть, смутил та. Я повернулся к маме. Ее лицо было каменным. Я положил свою голову к ней на грудь, мои руки обхватили ее и соединились за ее спиной. Прошла целая минута. Наконец мамина рука коснулась моего затылка и медленно погладила меня по шее. Спустя некоторое время я высвободился из объятий. – Я должен послушать, – сказал я, – сейчас же вернусь обратно. – И начал протискиваться сквозь толпу. |