
Онлайн книга «Закон маузера»
— Ага… Котов шатучей походкой пробрался в хвост, к «удобствам», чтобы отлить. Оправившись, он открыл маленький лючок в жестяном унитазе и смутился — внизу видны были крыши домов, заснеженная улица… Сделав вид, что ничего не было, Степан вернулся и плюхнулся в плетёное кресло рядом со столиком — это место в гондоле называли на моряцкий манер — кают-компанией. Напротив устроился артофицер Князев. Опять-таки, если с кораблём сравнивать, то Игорь был штурманом. — Как там большевики поживают? — спросил Князев. Степан поджался, поёжился. — Да так себе… — промямлил он. — Голодает народ. — Ну так… Ясное дело! Если у крестьян весь хлеб отбирать, а после делить! Заголодаешь. — А что ж делать, если они сами не дают? — А с какой стати они давать должны? — подивился Игорь. — Это ж их хлеб! Они полгода, считай, корячились, потом умывались, а продотрядовцы явились — и грабят! — Ну почему сразу — грабят… — пробормотал Котов. — А как? Вот батя мой, к примеру, запахал по весне, посеял, ходил потом, чуть ли не каждый комочек рукою разминал. А какой-нибудь комиссар придёт и все сусеки опорожнит? А батьку на что жить? Кору глодать, как тамбовцы? Степан хотел было сказать, что в Тамбове кулаки бунтовали, чтобы пролетариев голодом морить, а их эсеры подзюкивали, но смолчал. Не дай бог, раскроют ещё… — Они там смычку затеяли… — Какую смычку? — Между городом и деревней. — А зачем? — К-как? — А так! Зачем все эти глупости городить? Вон как под нами! Глянь вниз! Посадил дед репку, выросла репка большая-пребольшая. Вытянул её дед — и на базар! И продал. А на денежки те и себе рубаху справил, и бабке обнову, и внучке гостинец. Так-то! У Котова на языке вертелись заученные истины, вроде товарно-денежных отношений и мелкобуржуазных пережитков, но он смолчал, впервые ощутив некую шаткость теории. Всё вроде складно у Маркса выходит, а с жизнью никак не сочтётся. Степан разозлился даже на Князева — всё так стройно было, понятно и просто, и на тебе! — Я не понял… — затянул он, — а как это твой отец-помещик землю пахал? Сам, что ли? Князев глаза выпучил, но сдержать хохот не смог. Его поддержали и Матвей, и пулемётчик Чучелов, не зло прозываемый «Чучелом», и моторист Кулев. — П-помещик… — еле выдавил Игорь, трясясь от смеха. — М-мироед… Ох-х, Стёпа, я вижу, красные тебе мозги чуток подвернули-таки! Это только у большевиков офицерьё сплошь помещики да буржуи, а мы-то беднота гольная! Иной мастеровой больше зашибал, чем поручик или даже капитан. А батя мой — из крестьян, дед и вовсе крепостным был. А у Левия нашего, Матфея, отец парикмахер. Тоже, знаешь, не из богатеев! — Да-а… — вздохнул Матвей, заводя глаза к потолку. — Марципанов с серебра не кушали-с… — Степан! — раздался голос Томина. — Сменяй! — Слушаю! Сменились, сбавили высоту. Опять сменились. Бросив линию железной дороги, аэроплан шёл прямо к Горловке. Повернув немного правее в поля, Томин уменьшил газ и пошёл вниз. — Ищи место для посадки! Капитан начал футах на трёхстах делать круги над степью. — Вон место хорошее! Ровное! — Вижу! Воздушный корабль снизился окончательно на третьем круге. Мазнув взглядом по броневикам, выстроившимся в стороне, Котов скомандовал: — Контакт! Томин взял на себя, и «Александр Невский» покатился по снегу. — Так, — бодро сказал командир, — полдела сделано! — А здесь кто, вообще, стоит? — осведомился Котов, поглядывая на подбегавших солдат. — Донцы, — уверенно заявил капитан. — Не-е… — протянул Матвей. — Казаки, они на правом фланге. Дроздовцы здесь. — Дроздовцы? — насторожился Степан. Экипаж по одному спустился на утоптанный снег. Котов задержался в гондоле. — Точно, дроздовцы, — кивнул командир и встрепенулся вдруг: — Ёп-перный театр! Кирюха! Он бросился навстречу молодому офицеру в чёрной кожаной форме. — Томин! — захохотал тот. — Вот так встреча! Ты как тут? — Да вот подарки на Рождество везу! Пудовые и потяжелее! Лично в руки красным передам, прямо в окопы! Ха-ха-ха! Обернувшись, он крикнул: — Игорь! Узнаёшь? — Авинов! — ухмыльнулся Князев. — Здорово! Я смотрю, погоны-то уже без звёздочек! — Знамо дело, на том стоим! Сердце у Котова дало мгновенный сбой и зачастило. Ах как славно… Так ты здесь, враг мой разлюбезный! Не покидая аэроплана, Степан пригляделся. На фотографических снимках, которые ему показывал товарищ Троцкий, Юрковский-Авинов был с усами, а у этого морда бритая. Но похожа. Да он это, он! Тот самый белый шпион, убивший настоящего Юрковского, преданного делу революции, и занявший его место. — А что это за форма? — заинтересовался Матвей. — Текинцы мои вернулись, — заулыбался Авинов, — вон на те броневики пересели. А я нынче командую 1-й Особой автоброневой ротой! — Поздравляю! — Растут люди! — преувеличенно уважительно произнёс Томин. — Ну ладно, я в штаб, узнаю точно, куда мне подарки складывать, и назад! Матвей! Смотри, чтоб моторы не остыли! — Будьте благонадёжны, ваше высокоблагородие! Князев с Авиновым о чём-то оживлённо болтали, а Степан отошёл вглубь кабины, с любопытством поглядывая в окна. За военным полем, на которое сел аэроплан, стояли бронеавтомобили, а ещё дальше пластались невысокие, основательные строения железнодорожной станции. Корячились голые акации, торчала гранёная кирпичная труба с закопченным верхом. Котов почему-то ожидал увидеть одних офицеров, однако как раз «их благороднее» не углядел. Зато рядовых хватало — в шинелях и папахах, в полушубках и кубанках. Пехотинцы, артиллеристы, конники. Мимо проходили путейцы и машинисты из паровозных бригад, они степенно здоровались с белогвардейцами, нисколько не различая в них враждебный элемент. Котов покусал губу, соображая. Момент выходит удачнейший — вот он, Авинов! А вот аэроплан. Хватай беляка, волоки, вяжи — и на взлёт! И к своим. Ага… А шиш с маслом не хочешь? Вот ведь… |