
Онлайн книга «Закон маузера»
Белая армия с боями отступает. Наступление Красной армии поддерживается английскими аэропланами с воздуха и английскими же танками на полях. В тылу Красной армии вспыхнуло мощное крестьянское восстание, охватившее Самарскую и Симбирскую губернии. [79] Более 150 тысяч крестьян вооружались вилами и косами, топорами и охотничьими берданками. Их прозвали «чапанниками» — из-за чапанов, своеобразных стёганок. Против восставших были брошены регулярные части РККА и отряды карателей из мадьяр. Крестьян сгоняли в концлагеря, расстреливали, вешали и топили в прорубях, деревни сжигались. Большевики лютовали — и число «чапанников» росло. Центром восстания стал город Ставрополь Волжский, [80] и уже к 10 марта оно охватило всё Среднее Поволжье. Крестьянские дивизии вторично прорвали Восточный фронт, идя на соединение с генерал-майором В. Каппелем, назначенным главнокомандующим Восточным фронтом. Четыре полноценных крестьянских дивизии были сведены в Чапанный корпус. Рабочие дивизии ижевцев, воткинцев и мотовилихинцев составили 1-й Волжский корпус. 1-й Средне-Сибирский корпус возглавил генерал А. Пепеляев, 2-й Волжский корпус — генерал-лейтенант Н. Лохвицкий. В задачу В. Каппеля входит удержать Ижевск и Воткинск, не допустить развития наступления красных на пермском и челябинском направлениях. Сохраняется сложное положение в Прибалтике. Хотя англичане фактически прекратили подвоз танков, аэропланов, горючего для красных морем до Риги, поставки не только не уменьшились, а возросли. Только теперь военные грузы идут сплошным потоком через Данциг и Варшаву. Полякам был обещан выход к морю, а Данциг уже переиначен ими в Гданьск. Верховный правитель Российского государства генерал Корнилов резко раскритиковал планы Антанты. Лавр Георгиевич готов рассмотреть возможность предоставления независимости Привислинскому краю [81] при одном непременном условии: никакие иные территории не должны отторгаться у Германии и Чехословакии, чтобы быть присоединёнными к Польше. «Как только мы прогоним Войско польское с русских земель, — заявил Л. Корнилов, — войдём в Варшаву и повесим Юзефа Пилсудского, независимость будет Польше предоставлена. Нам не нужен народ в границах Российского государства, питающий изменнические чувства». Уже рассвело, когда 1-й батальон дроздовцев стал сгружаться на полустанке под Харьковом. Затянулось наступление. Чуть ли не месяц белые шли с боями, пока не вышли к харьковским окраинам. Холодные туманы прятали белые хаты и плетни, паровозные свистки доносились глухо. Котов закинул на плечо ремень ППТ и спрыгнул на щебенистый откос. — Стройся! — раздался зычный голос Семёна Лучникова. Степан мельком оглядел себя — сапоги начищены, пряжка сияет, шинель, гребнистая «каска Адриана»… Хоть щас в бой. Круглые часы на крохотном дощатом вокзальчике показывали ровно шесть. Полковник Туркул снял фуражку, перекрестился. И отдал приказ наступать. Множество подвод уже ждало бойцов 3-го генерала Дроздовского полка, но Сорока послал свой взвод садиться в грузовики — машинам он доверял больше. На «Руссо-Балте» — пятитонке, «обутой» в непривычно широкие шины, напяленные на стальные, а не деревянные колёса, тента не было, да оно и к лучшему. Утро прохладное, а так хоть солнышко согреет. И видимость лучше. Неподалёку ординарец Макаренко подвёл полковнику Туркулу его Гальку, молодую гнедую кобылу с белыми «чулочками» на нервных ногах, и Антон Васильевич запрыгнул в седло. — По машинам! Шереметев, тебе что, особое приглашение нужно? — Никак нет! — пропыхтел Граф, взбираясь на высокий борт «балта». Степан поглядел — капитан Иванов уже гарцевал на очередной коняке, страшненькой кляче, и стукнул по кабине. — Трогай! Заворчав мотором, грузовик покатился. Проезжая мимо командира, Котов услыхал ответ Иванова на весёлые замечания офицеров касаемо статей коня: — Я быстгых коней не люблю, я не кавалегия-с. Я пехотный офицег! Грузовые «балты» и «бенцы» ехали неторопливо, дабы не слишком обгонять тачанки. Поодаль серой ставшей на колёсные пары крепостью двигался бронепоезд «Иоанн Калита». Впереди, по разбитому тракту, наступала вторая рота. Внезапно за тополями у дороги застучал частый огонь. Грузовики остановились. Рядом с «балтом» очутился полковник Туркул верхом на Гальке, танцевавшей на месте. — Капитан Иванов! Наступать на противника правее тополей! Показался раненый пулемётчик второй роты, поручик Гамалея, с ППТ через плечо. Рукав его кожаной куртки был разрезан, бинты сочились кровью. — Наседают, и довольно круто, господин полковник! — Гамалея расплылся в улыбке и тут же скривился от боли. — Четвёгтая гота! Бойцы тут же посыпались с машин, стали сбегаться, строиться, громко перекликаясь. — Гота! Шагом магш! А стрельба ведётся всё пуще, словно обе противоборствующие стороны решили сжечь побольше патронов. Прискакал полковник Туркул и наорал на капитана Иванова: — Какого чёрта вы прёте так медленно?! — Это не я пгу медленно, — ответил командир четвёртой роты, оттягивая поводья своего одра, живо заинтересовавшегося Галькой, — это втогая гота медленно пгёт впегеди меня… — Чёрта лысого там вторая рота! Там большевики! — Большевики? Произошло неприятное — четвёртая рота наступала в затылок второй, а вышла прямо на красных! Вот они, саженей за полтораста. Такое случается в манёвренной войне, «слоёный пирог» выходит — красная цепь втянулась между второй и четвёртой ротами. Бойцы РККА открыли беспорядочную стрельбу, с фланга захлестал пулемёт. Дроздовцы срывали с плеч ручные ружья-пулемёты (уже заходило в народе лаконичное «автомат») и отвечали короткими очередями. — Четвёгтая гота, с Богом, в атаку! Котов, стреляя экономно, перебежал под защиту могучих тополей. Взвод почесал следом. Цепи красных таяли под автоматическим огнём, а после и пушки капитана Гулевича заговорили, выкашивая неприятеля шрапнелью. |