
Онлайн книга «Закон маузера»
— Занимай место командира, будешь говорить, куда править! — Может, поменяемся, сердар? — неуверенно спросил текинец. — Некогда, Батыр, некогда! Заведя стартёр, Авинов добился того, что мотор взревел. — Саид! Текинец не ответил — за грохотом двигателя даже его зычный голос гас, зато обе ноги Батыра коснулись спины командира. Это означало: «Вперёд!» Кирилл выжал фрикцион, переключил передачу и взялся за рычаги. Танк ощутимо дёрнулся, лязгнул гусеницами по краю платформы и плавно перевалился на трещавшие шпалы. Нога Саида тронула правое плечо Авинова, и подполковник мягко потянул правый рычаг на себя. Танк, размолачивая шпалы, довернул, выровнялся. Снова направо. Кирилл глянул в нарамник перископа. Насыпь! Взрыкнув, танк сполз вниз и покатил, лязгая и звеня, к лесу. Приткнув машину к паре вековых сосен, Авинов заглушил мотор. — Вылазь, Саид! — Ага! Долго ли, коротко ли, но все машины, бронированные и не слишком, покинули платформы. — Всё сжечь, особенно сходни! Чем меньше следов оставим, тем лучше! Ну с огнём проблем не возникло — пара теплушек и без того горела, платформа с невезучим «Руссо-Балтом» уже догорала. Шпалы и сходни покидали в «пещь огненную», которой стала взорванная цистерна, чьи клёпаные борта разошлись, аки лепестки, покрытые толстым слоем сажи. — Подбрось дровишек! — орал Исаев. — Ядрёна-зелёна! Авинов стянул с себя шлемофон и надел привычную фуражку. Подступило то, к чему любой офицер должен быть готов всегда, в любую минуту, а именно — надо было брать на себя всю ответственность. За людей, за технику, за потери и удачи. Они оказались в отрыве от своих, связаться с тем же Врангелем невозможно, и неясно, что же предпринять. А когда не знаешь, как поступить, делай что должен. Додумать любимую поговорку Марка Аврелия Кирилл не успел — со стороны железной дороги донёсся паровозный гудок. — По машинам! — заорал Авинов. — Дубатов! Саид! Быстро уводите колонну в лес! Десять минут хода — и глушите моторы! Вас не должны услышать с дороги — чует моё сердце, там красные! Вы ещё здесь?! — Мы уже там, сердар! Один за другим взрёвывали танки. Клацая и лязгая гусеницами, они отходили колонной. Грузовики и бронеавтомобили завывали в иной тональности. — Елизар Кузьмич! Иван Андреич! Вы задержитесь со мной. Статный Иван Акатьев кивнул и движением могучего плеча сбросил на руки ППТ. Исаев огляделся окрест, покачал головой в недовольстве — уж больно заезжена трава, переломаны кусты. Но вон воронка от взрыва бомбы — дай бог, красные примут и всё остальное за следы недавней бомбёжки… Скрываясь за деревьями, Кирилл подобрался к колее. Литерный эшелон представлял собой жалкое зрелище — всё, что могло воспламениться, сгорело до железного остова. Пара теплушек ещё горела, огонь красиво заворачивался в щели между истончившихся досок. Цистерна чадила, паровоз угрюмо дыбился нагромождением рваной стали. Помощника машиниста с кочегаром убило, а вот старый, опытный машинист уцелел — ушёл с танковой колонной «на броне». Короткие, требовательные свистки зазвучали совсем близко, и вот он — бронепоезд. Сначала показались контрольные платформы, потом бронепаровоз, пыхавший плотными белыми клубами, а после и блиндированный вагон, на серой стенке которого было выведено крупными буквами: «Р.С.Ф.С.Р. Центробронь. Первый броневой поезд Брянского Совдепа». Двубашенные бронеплощадки соседствовали с платформами, прикрытыми со всех сторон клёпаными бортами, но без крыши, — из этих бронированных «ящиков» выглядывали задранные вверх стволы трёхдюймовых противоаэропланных орудий. Пыхая паром, «Первый броневой» остановился перед разбомбленным паровозом. Из дверей, с платформ, изо всех щелей полезли красноармейцы. Они были безоружны, но не слишком самонадеянны — дула пулемётов в амбразурах пошевеливались, готовясь открыть огонь. Галдя, красные прошлись вдоль эшелона, покинутого белыми, и принялись за дело. Сначала заработали пулемёты. — Ложись! — скомандовал Авинов и бросился на землю, откатываясь за мощный комель вековой сосны. Длинные очереди пронизали чащу, срубая ветки, разбрасывая кору, и утихли. Успокоившись, большевики занялись починкой путей — гнутые рельсы сбросили под откос, воронки засыпали, уложили шпалы… Шарканье лопат и перестук ломов заглушили даже паровозное уханье. — Никого не задело? — осведомился Кирилл. — Целые мы, ваш-сок-родь, — отозвался Кузьмич. — Отползаем? — Погоди… Вскоре новенькие рельсы были уложены, и красноармейцы отцепили бронепаровоз. Дав гудок, машинист тронулся, уткнулся пострадавшему собрату в лоб, словно бодаясь, и сдвинул с места весь состав. Последние теплушки, сошедшие с рельсов, заскрежетали, их потянуло к насыпи, и вот обгоревшие платформы одна за другой стали съезжать с путей, крениться и опрокидываться. Даже паровоз-«овечку» [88] утянул состав за собой — медленно оторвав колёса от рельс, локомотив тяжко грянулся, заскрежетал по гравию. Дорога свободна! Задерживаться да выяснять, куда делись белые, никто не стал — бронепоезд поспешил вперёд, на Комаричи. — Возвращаемся, — сказал Авинов, вставая и отряхиваясь. — Што делать-то станем, ваш-сок-бродь? — бодро поинтересовался Исаев. — Воевать, Кузьмич. Просека в густом сосново-дубовом лесу тянулась недолго. Пришлось прокладывать путь по молодому ельничку, а там и полянка нарисовалась — у самого бережка неглубокого, широко разлившегося ручья. Колонны двинулись прямо по течению, благо что редко где вода доставала до ступиц, а уж танкам это и вовсе было нипочём. Судя по карте, они следовали по одному из притоков Неруссы. Когда слева по бережку обозначились приземистые строения, Авинов отправил броневик Мустафы на разведку. Текинец вскоре вернулся и доложил, что вышли они к хутору, давным-давно брошенному, ещё до революции. Однако построечка основательная, лишь крыша тесовая кое-где подгнила, а так — держится. Кроме избы, имелась добротная конюшня, амбар, коровник и баня. — Банька — это хорошо-о… — зажмурился Исаев. |