Онлайн книга «К вопросу о циклотации»
|
Все почему-то рассмеялись. – Помнишь, десять… нет, одиннадцать лет тому назад? Федор поднял руку к лохматой макушке, и все рассмеялись еще громче. – Ну и что же, с кем не бывает, – сказал Михаил Иванович, вытирая ладонью глаза. – Но ты, я вижу, не забыл всемилостивейшей оплеухи! – Еще бы! – проворчал тот. – Ручка у него тяжелая. Как влепил, искры из глаз, сразу в чувство привел. – Кстати, о Краюхине, – заговорил Петр Васильевич. – Ведь это, конечно, его инициатива насчет «Хиуса»? – Разумеется. – Гриша поднял указательный палец, выпучил глаза и глухим голосом, имитируя кого-то (Алексей Петрович сразу понял – кого) пробубнил: – «Все сокровища вашей Урановой Голконды останутся там, где они есть, пока мы не научимся пользоваться фотонными двигателями». И еще: «Мощное, удобное в управлении устройство с практически неограниченным запасом хода – вот что нам нужно. Так. И пока единственный путь получить такое устройство – это взяться за «Хиус». Так». – Так! – хором сказали все и снова засмеялись. – И когда он войдет в строй, этот «Хиус»? – спросил Петр Васильевич. – Уже вошел, – сказал толстяк. – Собственно, это уже второй. А первый сгорел при испытаниях. – Жертвы? – Ты, наверное, не знаешь. Петросян, из молодых. Хороший пилот, умница. – А мне почему-то кажется, что наши старые ракеты еще послужат, – сказал Петр Васильевич, помолчав. – Я, конечно, плохо знаком с фотонными двигателями, но… – Нет, Петр Васильевич, – раздался вдруг звучный веселый голос. – Время старых ракет проходит! Алексей Петрович поднял глаза, поперхнулся и закашлялся: у столика старых межпланетников стоял тот самый «пижон», с которым он разговаривал у лифта. Только теперь на его крупном красивом лице не было и тени пренебрежительного и брезгливого выражения, так покоробившего час назад Алексея Петровича. Напротив, оно светилось радостью, широкая улыбка открывала блестящие ровные зубы, глаза весело сверкали. – Сашка, черт! – воскликнул Петр Васильевич, вскакивая с места. – Здравствуй, геолог несчастный! Он расцеловался с «пижоном». Официантка, тоже радостно улыбаясь, придвинула к столику еще один стул, и «пижон», пожав руки остальным, уселся. – Как рейс, Петя? – спросил он. – Все хорошо… у нас, конечно. А Гершензон погиб со своими ребятами. – Слыхал. Слыхал. Жалко Мишу. Да и других жалко. Он помолчал, следя, как толстяк наливает вино в подставленный перед ним стакан. – Я все боялся, что Воронину взбредет в голову тоже сесть. Тогда бы и вам пришлось туго. На наших нынешних гробах садиться где попало еще нельзя. И неизвестно, будет ли когда-нибудь можно. Ну, когда ваш доклад? – Послезавтра, – сказал Петр Васильевич. – Отчитаемся, попируем и – в отпуск. Домой, брат! – Он радостно засмеялся и хлопнул «пижона» по плечу. – Придешь на доклад? – Нет, Петенька, рад бы, да не могу. – Почему? – Да ведь он тоже с нами на Голконду, – сказал толстяк. Старая компания. «Пижон» комически развел руками и подмигнул. – Вот оно что! – протянул Петр Васильевич. – Теперь я понимаю. На «Хиус», значит, выпросились? – Выпросились, Петя. Так что на ближайший год сидим с тобой за одним столом в последний раз. – Хорошо, если только на ближайший, – задумчиво проговорил Федя. – Голконда – это не шутка, как я слыхал. Да и «Хиус» – новое дело. – Не каркай, Федя, – сердито огрызнулся толстяк. – Не дурачки летят, небось не сорвемся. «Пижон» с улыбкой смотрел на них, потом вздохнул и сказал: – Совсем как в старину. Все сидим за одним столом. Не часто так бывает. – Да и то далеко не все. – Из нашего выпуска – почти все, – возразил толстяк. – Не хватает только Махова, он начальником на «Циолковском» с января. А остальные – живые, конечно – все. – Так ты домой после отчета? – обратился «пижон» к Петру Васильевичу. – Домой, Сашка. Годичный отпуск, месяц в санатории… – На север, конечно? – Разумеется. Все, кто ходит во внутренние рейсы, проводят санаторный период в Карелии. А затем к себе в Новосибирск, огородик разводить. Гриша презрительно фыркнул. – Так тебе и поверили. «Огородик»! Обложится книгами и будет изобретать в пику Краюхину, вот увидите! Бифштекс остывал. Алексей Петрович с изумлением и почтением присматривался к этим людям, так просто и бесхитростно, словно о загородной прогулке, разговаривающих о необыкновенных вещах, о которых можно прочесть разве что в книгах. Но не это было самым удивительным. Их манера обращения друг с другом, каждая фраза, каждый взгляд, которыми они обменивались, выдавали странную и нежную привязанность, не совсем подобающую, по мнению Алексея Петровича, мужчинам их возраста и положения. Он даже забыл про грубость «пижона» Саши, невольно поддавшись обаянию ласковой теплоты, которая светилась в его глазах, обращенных на Петра Васильевича. Все они – и Гриша, обнявший «пижона» за плечи, и толстяк, хлопотливо подливающий вино, и молчаливый Федор, и Петр Васильевич с его добрым усталым лицом, – все они, обменивающиеся дружескими шутками и любовными взглядами, словно не было ада у одних за спиной, у других – в недалеком будущем, – страшно нравились Алексею Петровичу, и он невольно подумал, удастся ли и ему стать таким же, как они? Между тем разговор продолжался. – Ты пилот, Петруша, – говорил «пижон», – и, конечно, понимаешь в машинах больше, чем я. Но я считаю, что при нынешних средствах нам оставаться нельзя. Они чудовищно стесняют нас… – Вот-вот, о чем я и говорю, – вставил толстяк. – …лишают свободы в пространстве, заставляют соразмерять свои намерения с прочными, как тюремные стены, законами природы. А это человеку не подходит. И пусть у «Хиуса» в том виде, в каком он сейчас, тысячи недостатков. Пусть мы еще не умеем полностью контролировать страшную реактивную мощь плазмы. Но я верю: пройдет год-два, и мы будем с презрением оглядываться на теперешние импульсные пукалки и полностью пересядем на фотонную технику. Петр Васильевич с сомнением покачал головой. – Вы сами, ребята, говорили, что первый «Хиус» сгорел. – Ну и что же? А сколько сгорело ракет за последние два десятка лет? – Но зачем же рисковать в таком серьезном деле, на которое вы идете сейчас? – Петр Васильевич яростно втиснул окурок в пепельницу. – Пусть ваш «Хиус» пройдет нормальные испытания, совершит пробные пролеты внутри лунной орбиты, а тогда уже можно… – С такими мыслями мы до сих пор еще топтались бы на Земле, не решаясь прыгнуть, – укоризненно проговорил толстяк. – Без риска никогда ничего не получится. |