Онлайн книга «К вопросу о циклотации»
|
Алексей Петрович ласково глядел на товарища. Левка, видимо, все еще считает, что он боится. Да разве дело в страхе? Самое главное – суметь сделать то, чего от него ждут. А это еще не совсем ясно. Но, надо думать, станет ясно в ближайшее время. От вина на душе стало легко и тепло, ощущение риска и опасности притупилось. Лева Вальцев, старый друг, которого он выручил в Черных Песках, ручался за него. И раз он идет на такое дело, как может позволить себе отстать капитан Громыко? Он встал и прошелся по комнате. У пианино задержался, снова поглядел на фотографию. – Ну, хорошо. Хватит о «Хиусе», о «красных кольцах». Кто это, если не секрет? – Нет, какой же секрет, – нехотя сказал Вальцев. – Маша Бирская. Сашкина сестра. – А-а… – Мы были женаты, потом она ушла. Да, слушай, как у тебя дела? – Дела? – Ну да, с этой твоей… алма-атинской красавицей. Алексей Петрович сразу поскучнел. – Так себе, – грустно сказал он. – Встречаемся, когда приезжаю. – Ага, встречаетесь, когда ты приезжаешь. Ну и что? – Что? И ничего. – Ты ей делал предложение? – Делал. – И она отказала? – Нет. Сказала, что подумает. – Давно она это сказала? – Да… скоро уже год. – Дурак ты, Леша, как я погляжу. Алексей Петрович обреченно вздохнул. Вальцев с откровенной насмешкой смотрел на него. – Нет, вы подумайте! – сказал он. – Человеку тридцать пять лет. Заслуженный командир. Не пьет… Во всяком случае, не напивается. Влюблен в красивую незамужнюю женщину и встречается с ней уже десять лет… – Семь. – Пускай будет семь. На седьмой год делает ей предложение… Сколько лет ты собирался сделать ей предложение? – Шесть лет. – Да… Наконец делает ей предложение. Заметьте, она терпеливо ждала целых шесть лет, эта несчастная женщина. – Ну, ладно, хватит. – После этого, когда она из скромности или из маленькой мести сказала, что подумает, он ждет еще год… – Хватит, говорю! – Правда, Алешка, ты самый положительный дурак, каких… – Ну? – Алексей Петрович схватил с дивана валик и поднял над головой. – Молчу, молчу… Садись, пожалуйста, Алексей Петрович, сделай милость. Если уж говорить серьезно, то ты сам виноват. Я ее хорошо не знаю, видел всего два… нет, три раза, а ты знаком семь лет. Но ведь твой способ знакомства похож на издевательство. Ты ее и не обнял, наверное, ни разу. Что она о тебе подумает? Но, кажется, она славная женщина. Тебе просто везет. – Куда уж мне с моим-то рылом… – уныло сказал Алексей Петрович. Вальцев хлопнул его по спине. – Не горюй. Вернешься домой – герой! – у тебя и уверенности больше будет, все сразу уладится. – А вдруг за это время… – Господи! За семь лет ведь ничего не случилось, верно? Алексею Петровичу было страшно приятно, что друг Лева успокаивает его и так уверенно говорит о его будущем. Он повеселел, схватил Леву за шею и одним движением пригнул до пола. – Ох, и силен же, чертяка! – морщась от боли, проговорил Вальцев. – Вот за это самое вас, офицеров, девушки и любят. Алексей Петрович рассмеялся. – Брось скромничать. Да зажги-ка, брат, свет, и давай еще чего-нибудь выпьем. – Не вредно, не вредно, милостивый государь! Комната ярко осветилась, за окнами стало совсем темно. Вальцев опустил шторы. – Светло и уютно, – хихикнул он, потирая руки. – Чего желаешь? – Налей сухого, если есть. – Как не быть, дорогой? Изволь, вот цинандали. Пойдет? – Еще как! Они сели рядом на диван с бокалами в руках. – Знаешь, Лева, расскажи-ка ты мне об этих ребятах. – О каких? – О наших. О нашей команде. Кто они такие и что собой представляют? Тебе они нравятся? Вальцев задумчиво отхлебнул вина, затем поставил бокал на стол. – О наших ребятах, значит… Мне-то они очень нравятся. Подбор людей в эту экспедицию до удивления хороший. Только Строгова, командира, я знаю плохо. – А остальные, значит… – Хорошие, я же тебе говорю. Орлы! – И этот «пижон»? – Какой пижон? – Бирский. – С чего ты взял, что он пижон? Алексей Петрович сделал неопределенный жест. – Так мне кажется. – Ладно, начнем с Бирского. Ты на него не сердись. Он хороший парень и, когда вы поработаете вместе, станет твоим лучшим другом. – Сомневаюсь. – Твое дело. Только когда я впервые пришел в Управление, он меня третировал еще хуже. Понимаешь, у него бзик: всякий, кто приходит «со стороны», то есть не имел высокой чести крутиться в шаровых камерах и сидеть месяцами в маске в азотной атмосфере – это все глупости, которые проделывают со слушателями Института подготовки, – так вот, тот, кто не прошел через это, для работы в пространстве, по его мнению, не годится. А потом мы с ним очень подружились во время экспедиции на Марс. Он, конечно, немного неврастеник. Но что в нем характерно, так это полное отсутствие инстинкта самосохранения. Он смел, как наполеоновский гвардеец, вернее, как Рикки-Тикки-Тави. И вместе с тем очень добрый и отзывчивый парень. – Положим, – пробормотал Алексей Петрович, поднимаясь, чтобы налить себе вина. – Вот тебе и «положим». В общем, не пройдет и месяца, как вы перестанете глядеть друг на друга волком… или я не знаю тебя и его. Здесь, понимаешь, вот еще что. Вначале в экспедицию намечали Савушкина, его большого приятеля. А потом назначили вдруг тебя. – Ага… – Но это обойдется. – Ладно, посмотрим. А что Гриша? – Гришка Ершов? У нас его называют «небожителем». Если ему дать волю, он вообще не будет возвращаться на Землю. Для него существует только пространство и приборы в кабине. И еще Верочка Званцева – ты ее не знаешь. У нас есть несколько таких – отравленных на всю жизнь. – А ты? – Я? Нет, я – другой. И таких, как я, большинство, и ты, вероятнее всего, будешь таким же. Мы «тоскуем по голубому небу». Есть такой вид психического расстройства – «тоска по голубому небу». Я своими глазами видел, как прославленные межпланетники, вернувшись на Землю после длительного рейса, плакали и хохотали в истерике и прыгали, как молодые козлята, выйдя из звездолета. А вот Гриша – не такой. У него все это наоборот. Хороший милый человек, между прочим. Страшно любит старых друзей, с остальными держится просто приветливо. Большой друг Крутикова, хотя люди они совершенно разные. Бывают же чудеса, скажи на милость! |