Книга Жертвы, страница 71 – Джонатан Келлерман

– Его выгнали, а он отыгрался на женщине.

– Не совсем так, лейтенант; он все еще числился студентом, они не спешили его выгонять. Шеф Молинаро сказал, что в Йеле всегда так делают, колледж старается держать все под колпаком. И еще он говорил, что самое сложное – поступить туда, а потом у тебя руки развязаны. Но я думаю, что Уильямс чувствовал себя несчастным.

Перерыв на пиво мы провели в кабачке «Док в Заливе», в полутора кварталах к западу от кафе «Могол». Я там никогда не бывал, но бармен приветствовал Майло как старинного друга. А мне казалось, что я знаю все его забегаловки… Каждый день узнаешь что-нибудь новое.

Путь туда оказался интересным: мы быстро прошли мимо кабачка до самого пересечения с бульваром Санта-Моника, а уже потом вернулись обратно.

– Зачем эта пробежка? – поинтересовался я.

Стёрджис показал на индийский ресторан.

– Не хочу ранить ее чувства.

– Так вы с ней встречаетесь?

– Ну… Слава обязывает.

– Ты хоть имя ее знаешь?

– Медведю в зоопарке ничего не нужно знать о своем стороже; только хватай, что тебе дают.

– Но если медведь умен, он не станет рычать.

– Точно.

Бар был маленький и душный, все стены увешаны майками в пластиковых упаковках, а в центре этого собрания реликвий помещался белый врачебный халат.

– Док какого залива? – спросил я.

– А ты как думаешь? Залива боли. Владелец – костоправ по имени Шварц, работал врачом в «Рэмс» ^[54].

– У «Рэмс» в Лос-Анджелесе давняя история.

– И у Шварца тоже.

К нам подошла молодая официантка.

– Как обычно, лейтенант?

– Благодарю, Саманта.

– Вам, сэр?

– А что это – как обычно?

– «Карлсберг Элефант» и вдогонку легкий «Миллер».

– У вас есть «Сэм Адамс»? ^[55]

– Иногда бывает, – ответила она. – Если нет, принесу вам что-нибудь еще.

Появились кружки вместе с орешками с васаби и сырными крекерами в форме маленьких плоских баскетбольных мячей. Сделав долгий глоток и бросив в рот горсть печенья, Майло спросил:

– Что ты думаешь насчет того, чтобы снова поболтать с Кори?

– Хорошая идея, но я не стал бы с ним спорить.

– Что, прикинуться его приятелем?

– Оставайся сдержанным, деловым, постарайся во время разговора проработать его дочек.

– Как?

– Ты якобы недоумеваешь, потому что, похоже, они покинули город, и, может, он посодействует в их поисках… Он либо соврет, либо что-то сболтнет.

– Что мне можно сказать про Урсулу?

– Тебя сейчас интересует, кто в здании был причастен к преступлению. Опять же, есть ли у него предположения. Когда ты посеешь это семечко, останется проследить, не попробует ли он связаться с Уильямсом. Нет смысла отслеживать его телефон, оба воспользуются одноразовыми. Но вдруг тебе повезет и они устроят встречу… В любом случае продолжай следить за его перемещениями.

Майло прикончил свой «Элефант» и громко рыгнул, обдав меня пивным духом.

– Сколько здесь алкоголя? – поинтересовался я.

– Семь и два, меньше, чем в вине. Считай, что это как шардоне для рабочего времени. – Он поднял бутылку и, расстегнув ремень, объявил: – Время десерта. – После чего перешел к светлому.

– Когда планируешь следующий визит к Кори?

– Сегодня вечером, когда движение утихнет; скажем, в семь тридцать или около восьми.

– Пока можем попробовать повидаться с кузиной Флорой. Вдруг тебе удастся разузнать у нее что-то, что поможет найти Уильямса.

– Его психологический портрет?

– Это тоже было бы хорошо, но я думаю о его последнем известном ей адресе.

* * *

Мы снова приехали в Сенчури-Сити, где уже могли бы покупать постоянное парковочное место, а в офис Флоры Салливан поднялись в пять часов тридцать две минуты пополудни. Ее фирма бросалась в глаза списком партнеров, занявшим участок в три фута шириной на черной гранитной стене. Рабочий день близился к концу, адвокаты и их помощники выходили через три дверных проема со стеклянными створками в разных концах вестибюля.

Партнеры в указателе значились под литерами N, E и W. Салливан была записана под W. Женщина у передней стойки этой секции, крупная, седовласая, высокомерная с виду, запирала свой рабочий стол, когда мы подошли. Первым признаком того, что она относится к себе слишком серьезно, была табличка с ее именем, написанная вызывающе крупными золотыми буквами на массивной доске из орешника.

РОУЗ МАРИ ГРЮНЕР

Вторым – полное нежелание нас замечать.

Майло выждал, когда в людском потоке появился разрыв, представился сотрудником департамента полиции Лос-Анджелеса и попросил о встрече с Флорой Салливан.

Роуз Мари Грюнер бросила ключи в сумочку.

– Она занята.

– Надолго, мэм?

– Сколько сочтет нужным.

– Я из… – начал Майло.

– Я с первого раза поняла. Не имеет значения, – перебила Грюнер.

Он придвинулся к столу и навис над ней. Грюнер наконец подняла на него взгляд.

– Сэр. Мы постоянно имеем дело с правоохранительными структурами, правила от этого не меняются. Только по записи.

– У вас все время копы?

– Часто, – ответила Грюнер. – Это фирма по тяжбам с недвижимостью; претензии и встречные иски – естественная составляющая нашего бизнеса.

– И судебные курьеры постоянно пытаются прорваться, – предположил я.

– В том числе приставы в униформе, сэр. Я говорю им то же, что сказала вам: без предварительной договоренности о встрече не войдет никто. Иначе у нас воцарится хаос.

– Я – детектив, мэм, и никому не доставляю писем.

– Не я устанавливаю правила, сэр; я их только исполняю.

– Скажите миссис Салливан, что мы от Леона Бонелли, – сказал я.

– Я не собираюсь ей ничего говорить, потому что она ясно велела…

– Поверьте мне, – попросил я. – Ей захочется увидеть нас. Леон Бонелли.

– Похоже на вранье, – заметила Грюнер.

– И тем не менее.

– Ах. – Она нажала на клавишу внутренней связи и передала все сказанное. Пока слушала ответ, лицо ее медленно розовело. – Она недовольна. Ждет вас внутри.