Онлайн книга «Чужая дочь»
|
Зазвенел телефон. Говоров снял трубку… но оказалось, звонил другой аппарат. Ну да, в кабинете первого секретаря их было три: один внутренний, другой городской, а третий – для связи с обкомом партии. Вот только который какой? К тому времени, пока Говоров разобрался, что за телефон звонит, там уже положили трубку. Огляделся, включил приемник. – …чён заговор медиков-террористов, – металлическим тоном сообщил диктор, – растоптавших священное знамя науки [3]. Говоров вслушивался в уверенный, какой-то неумолимый голос: – Они состояли в наемниках у иностранной разведки. Некоторое время тому назад была раскрыта террористическая группа врачей, ставивших своей целью путем вредительского лечения… Снова раздался звонок. Теперь он не ошибся с трубкой: – Говоров слушает! – Михаил Иванович, разрешите поздравить! – жизнерадостно закричал кто-то. Тошнота подкатила к горлу. – Хотите поздравить с новой должностью? – сдавленно спросил Говоров. – Да! – кричал тот же счастливый голос. – От лица работников горкома партии хотим поздравить вас со вступлением в новую ответственную… Говоров бросил трубку на стол. Оттуда продолжали литься казенные и в то же время подобострастные слова. Радиоприемник тоже не унимался: – … оказались агентами английской разведки. Говоров снял пальто. – Валяйте! – буркнул он и тяжело сел на стул. Делать было нечего. Работа, вот такая у него работа теперь… Беспощадная. Но прежде, чем он начнет «отдавать все свои силы и жизнь делу партии и народа», он получит ту единственную привилегию своей должности, которую всерьез ценил: возможность навестить Шульгина под предлогом партийного контроля. * * * «От тюрьмы да от сумы не зарекайся… От тюрьмы да от сумы… от тюрьмы…» – стучало в голове Говорова, когда он шел по коридорам городской тюрьмы в сопровождении ее начальника, майора Полищука (на сей раз он был в форме) и охранника с ключами. Даже странно, что Михаил сюда попал именно в этом качестве. А не с вывернутыми назад руками, бредущим под конвоем… Двери, двери, коридоры, коридоры, решетки, решетки! Вот, наконец, камера. Маленькая, тесная… сколько же здесь народу?! – Встать! – скомандовал начальник тюрьмы. Все встали, поспешно отвернулись к стене, но тут же раздалась команда: – Развернуться лицом! Говоров вглядывался в изможденные, отекшие, серые лица. Некоторые в кровоподтеках. Какие равнодушные глаза у всех… Как будто эти люди уже простились с жизнью! Кто-то громко, надрывно кашлял, задыхаясь. Шульгин! Это он! – Дементий! – вскричал Говоров, с ужасом вглядываясь в его избитое лицо с заплывшим глазом. Половина лица – сплошной кровоподтек!.. Шульгин угрюмо покачал головой. Отнял ото рта окровавленный платок и промолвил, едва шевеля в лепешку разбитыми губами и слегка шепелявя: – Вот и встретились, Миха… Значит, это ты… извините, вы! – высокопартийное начальство с проверкой? Тюремные новости быстро разошлись. Ну что ж, поздравляю. В голосе его звучало такое презрение, что Говоров отшатнулся. За его спиной, скрипнув сапогами, переступил с ноги на ногу Полищук. – Жалобы есть? – деловито спросил начальник тюрьмы. – Есть, – заявил Шульгин, – клопы, паразиты, замучили. Никакого от них житья. – А я скажу, – вмешался высокий заключенный, стоявший за спиной Шульгина… Говоров его, кажется, знал, но не мог вспомнить, кто это: лицо было неузнаваемым от побоев. – Сивохин Аркадий Иванович фамилия моя, – продолжал заключенный. – Доцент кафедры марксизма-ленинизма в Учительском институте. Он шепелявил так же, как Шульгин, и до Говорова вдруг дошло: да ведь у них выбиты зубы! – Я хотел написать в комиссию при ЦК, чтобы объективно рассмотрели мое дело, – сказал Сивохин, – так не дают ни чернил, ни бумаги. Говоров оглянулся. Полищук стоял с равнодушным видом. Начальник тюрьмы сложил руки на животе, весь вид его олицетворял оскорбленное достоинство. – Распорядитесь, – процедил Говоров, – чтобы товарищам все предоставили. – Угу, – буркнул начальник тюрьмы и вытянул руки по швам. Шульгин сдавленно кашлянул. Говоров медленно пошел из камеры. Не выдержал – на пороге обернулся. Шульгин слабо улыбнулся и кивнул. – Да я же объясняю, товарищ Говоров, – жаловался начальник тюрьмы, пропуская Говорова в свой кабинет, – средств катастрофически не хватает! У меня и так перерасход на содержание заключенных! – Там живые люди! – прорычал Говоров, еле сдерживаясь, чтобы не впечатать кулак в эту раскормленную ряшку. – В камерах грязь, смрад, дышать нечем! Я буду докладывать на бюро обкома! – На то вы и партийная инспекция, – покладисто сказал Полищук. – У нас в МГБ секретов от партии нет. Начальник тюрьмы громкими глотками осушил стакан воды, сел было, но тотчас вскочил и затопотал. – Товарищ Говоров, я лично просил, чтобы ускорили приведение приговоров в исполнение. Тогда, как вы сами понимаете, условия содержания улучшились бы. Мгновение Говоров смотрел за него, словно ушам не верил, а потом процедил: – Во-он… – Простите, что? – удивился начальник тюрьмы. – Я сказал, вон! – заорал Говоров. – Ну, знаете ли… – Начальник тюрьмы вальяжно уселся в кресло. – Из своего кабинета! Говоров грохнул по столу кулаком – в осознании полного своего бессилия. Да, этот раскормленный палач ничего не боится. А чего ему бояться-то? Прежний первый секретарь вон там, в камере, с разбитой в кровь мордой, заплывшим глазом и вышибленными зубами отдыхает. Может быть, завтра его отправят в тюремный подвал «с вещами». И где гарантия, что преемник Шульгина по должности товарищ Говоров не станет его преемником в камере? Нет гарантии. И все же… Говоров распахнул дверь: |