Онлайн книга «Чужая дочь»
|
– Пшел вон! – Хорошо. Начальник тюрьмы вышел с таким видом, словно вот сейчас, немедленно отправится писать донос на первого секретаря горкома, инкриминируя ему дешевое либеральничанье и попустительство изобличенным врагам народа (и это не считая оскорбления официального лица при исполнении должностных обязанностей!). Да Говорову было сейчас на все наплевать. Захлопнул дверь, схватил Полищука за грудки: – Ты что с Шульгиным сделал, сволочь? Я на фронте «языков» так не пытал, а то были враги. Фашисты! – Полегче, подполковник! – оттолкнул его Полищук. – Бьют его, потому что не сознается. – Потому что не в чем сознаваться! – Говоров нервно прошелся по кабинету. – Я хочу видеть его дело! – Я его не веду, – сдержанно ответил Полищук. – А если бы и вел – не имею права. – Какой же там, на хрен, партийный контроль тогда? – яростно прошипел Говоров. – Ширма? Фикция?! – Я бы на вашем месте подбирал слова! – прищурился Полищук. – А то недолго и к Шульгину отправиться! Говоров глянул исподлобья и понял, что умрет, если сейчас не даст этому лощеному майору в морду. И дал… Метил в нос, а угодил всего лишь в краешек рта – Полищук успел отклониться. Жаль. Но все равно на душе полегчало. – А ты меня не пугай! – заявил Говоров. – Пуганый! Полищук кивнул: – Вижу. Потом они вместе шли по тюремному двору. С одной стороны была проволочная ограда, с другой – каменная стена. – За то, что не сдержался, – буркнул Говоров, – извиняй, майор. Если хочешь – можешь дать сдачи. Ему было плевать, что о нем подумает Полищук. Решит, что первый секретарь испугался – да и черт с ним, пусть решает. Тем более что первый секретарь и в самом деле испугался. Хотя и не за себя… Если бы за себя, и слова бы не сказал, ни о чем бы не попросил. И, как ни странно, ни у кого другого, кроме Полищука, он не мог бы ничего попросить. А у этого майора – мог? Почему?.. – Ладно, проехали, – спокойно ответил Полищук. – И запомни, подполковник: мы тут и не таких перемалывали. Многие тут в слезах и крови ползали. Я понимаю, что Шульгин твой друг, понимаю, что ты первый раз в тюрьме. Спишу на эмоции. – Переведи его в тюремную больницу, – взмолился Говоров. – Помрет ведь! Полищук молчал так долго, что Говоров уже и ответа ждать перестал. Понял только, что ничем этот майор помогать не станет. Не может? Не хочет? Боится за себя?.. – Донос на него был, – внезапно сказал Полищук. – Это все, что я знаю. Кто-то свой, из горкома. Так что ты там… поосторожней. Говоров остановился: – Ты можешь узнать, кто? Полищук приблизился, глянул вприщур: – Умерь свой пыл! Перевел дыхание: – И подумайте о том, что я вам сказал, Михаил Иванович. Отвернулся и пошел впереди, и больше ни слова не добавил, только взял под козырек, когда Говоров протянул ему руку. Он не знал, что спустя полчаса после его отъезда из тюрьмы в камеру втащили доцента Сивохина… избитого до потери сознания. Охранник дважды пнул его: – Вот тебе бумага… а вот чернила. А это – ответ из ЦК! – добавил третий пинок и окинул взглядом заключенных: – Ну что? Может, у кого еще жалобы есть? Никто не ответил. Дверь закрылась. Заскрежетал ключ. Шульгин кое-как, держась за стенку, добрел до Сивохина и помог ему подняться. * * * «Кто? – вот о чем думал Говоров теперь непрестанно. – КТО?! Кто же из вас иуда? Этот? Или этот?» Он спешно собрал сотрудников горкома на совещание не столько для того, чтобы послушать их отчеты и познакомиться, сколько для того, чтобы присмотреться к ним. Но угадать доносчика не мог. А что, он ожидал, что во лбу этого гада окажется иудина печать?.. «Думай, думай! – Говоров так и впивался взглядом в лица. – Может, этот? А может, и этот… да… Или он?.. Ничего, я тебя все равно вычислю!» Он кивал, слушая сотрудников. И прекрасно знал, что надо делать, чтобы помочь Шульгину. Твердо это решил. Однако нужна была помощь… Помощь человека, которому можно довериться во всем! На счастье, такой человек у Говорова был. …Всю ночь Михаил Иванович писал это письмо. – Егорыч, – сказал, выйдя рано утром к приехавшей за ним машине, – сегодня надо в тюрьму передачу отнести. Только именно отнести – пешком. Не надо, чтобы эта машина там мелькала… А потом сразу собирайся: в Москву поедешь. Вот это письмо надо Рокоссовскому передать. С этими словами подал Егорычу тяжелый запечатанный конверт. – Самому маршалу? – недоверчиво спросил Егорыч. – Считай это боевым заданием, Егорыч, – сказал Говоров. – Как на фронте. Егорыч, стоявший перед ним в толстом свитере, безрукавке и потрепанной ушанке, попытался прищелкнуть подшитыми пятками валенок, вскинул руку к шапке: – Есть… Но вид у него был все-таки ошарашенный. Говоров, впрочем, не давал времени прийти в себя: – Передашь через адъюнтов или через охрану. А лучше – лично Константину Константиновичу. – Понял… – Письмо очень важное, – настойчиво сказал Говоров, – поэтому тебя прошу. Я бы и сам поехал, да не могу: весь как на ладони! – Да не волнуйся, Михаил Иванович, – успокоил Егорыч, беря конверт. – Сделаем. Как полагается! Говоров подал ему руку: – Рассчитываю на тебя, Егорыч. – Ага, – сказал водитель. – Понял. Прошло два или три дня после его отъезда в Москву. Вестей не было. Конечно, вряд ли Егорычу удалось бы добраться до маршала так быстро, Говоров упрашивал себя не дергаться, но не дергаться тут было невозможно. Шульгин в тюрьме… Не угодил ли туда и Егорыч?! Ну а потом настанет и его, Говорова, час. Но произошло нечто странное. Как-то раз утром, войдя в свой кабинет, Михаил Иванович увидел на столе листок. Чистый листок. Хотя нет… На обороте его было написано печатными буквами: «ТРУХМАНОВ». – Руфина Степановна, – выглянул Говоров в приемную, – ко мне в кабинет заходил кто-нибудь? Верная секретарша озадаченно покачала головой: – Нет. Я вчера после вас уходила и сегодня пришла раньше всех. Разве что уборщица… А что, собственно, случилось? – Нет, нет, ничего. |