Онлайн книга «Чужая дочь»
|
– Таська… – бессильно выдохнул он. – Миша! – Тася кинулась ему на шею, вцепилась в отвороты пальто: – Миша! Я тебя никуда не отпущу! Да и он тоже не мог ее отпустить. Бормотал: – Таська, Таська! Зарывался лицом в ворох кудрей, которые почему-то пахли скошенной травой. Как это может быть – чтобы зимой волосы пахли летом?.. А на улице Полищук курил одну папиросу за другой. Поглядывал на окна. Все окна были темны, только в одном маячил слабый огонечек… * * * Говоров лежал и вспоминал, как там, на фронте, они с Таськой, бывало, вцеплялись друг в друга и падали в любовь, где только удавалось уголок для приюта этой самой любви найти. Вот и сейчас – рухнули на жесткий неудобный диван, ничего не зная и не видя, кроме утоления мучительной жажды друг в друге, а потом, когда утомились и насытились, прикрылись в нетопленом доме чем попало: покрывалом диванным, одеждой своей… Говоров закутывал больше Тасю – самому было жарко, так жарко… и так блаженно! – Как же я люблю тебя, Таська! – вздохнул он счастливо. – Кажется, всю жизнь любил. Сто лет… и три месяца! – Миша, а помнишь, как ты стучался ко мне в дверь? – спросила Тася, лежа головой на его животе. Разлохмаченные кудри мягко светились в полумраке. – Я тогда из последних сил держалась. Губу прокусила до крови, чтобы не крикнуть: «Люблю тебя!» Михаил крепче прижал ее к себе: – А я-то думал, только мне одному тошно! Она безотчетно гладила его руку. – Хорошо, что ты вернулась, – тихо сказал Михаил. – Ослушалась меня… Оба тихо засмеялись. Какое это было счастье… И как не хотелось выходить из этого счастливого мира на студеный ветер той, другой, такой страшной жизни! Говоров покосился на часы, стараясь сделать это незаметно, однако Тася тут же приподнялась: – Рано еще. – Я не ухожу. Не ухожу… Она глубоко вздохнула. – Тася, – попросил Говоров, – ты Люльке пока не говори, что Маргарита не ее родная мать. Мала еще, не поймет. Да и к Ритке она привязалась, как это ни странно. – Знаешь, мне иногда так хочется крикнуть ей: «Доченька!» – пробормотала Тася. – Но я себя останавливаю. В самом деле – кто я? Кухарка! Может, Варвара права – мне надо учиться, чтобы кем-то стать, чтоб ей не было за меня стыдно. – Ну что ты? – рассердился Михаил. – Почему ты думаешь, что Люльке будет за тебя стыдно?! А потом, я тебя теперь никуда не отпущу! Хотя… Зарылся лицом в ее волосы, вспоминая, что жизни ему всего-то осталось до шести утра… Резко сел: – Тася! Ты вот что… ты замуж выходи! Она посмотрела как на сумасшедшего и ожесточенно замотала головой. – Нет, ты послушай, послушай! – обнимал ее Михаил. – Выходи замуж. Лилька пусть повзрослеет чуть-чуть. Выберешь подходящий момент – ну, не знаю, шестнадцать, восемнадцать лет, – расскажешь ей все о нас! Тася посмотрела на него и поняла: он просит ее об этом потому, что его в этом непредставимом времени, когда дочери исполнится шестнадцать, восемнадцать лет, – его уже давно не будет! Но пока он еще здесь, рядом… Пока они еще вдвоем… Едва забрезжило, когда они вышли на крыльцо. Около калитки никого не было. – Странно, – сказал Говоров. – Обычно они не опаздывают. А сейчас уже шесть пятнадцать. Тася подбежала к калитке, постояла, вглядываясь в даль. Обернулась к нему: – Миша! Так тебя, наверное, отпустили! Он недоверчиво покачал головой. – Ну и правильно! – воскликнула Тася. – Ну какой же ты враг народа?! Миша, ты что, не рад, что ли?! – Я не знаю, – тупо ответил Говоров. – Я знаю! – закричала Тася. – Миша, ты свободен, Миша! До него наконец-то дошло… Отшвырнул чемодан, схватил Тасю на руки, закружил, чуть не уронил, поставил и пустился вприсядку. Опять кинулся обнимать ее, не удержался на ногах – и оба рухнули в сугроб. Целовались, ошалев от счастья, как вдруг раздался шум мотора. В ужасе переглянулись… Подскочили на ноги, бросились к калитке… Вдали показалась черная «Победа». Ближе, ближе… Не доезжая метров пятидесяти до калитки, она свернула на другую дорогу – к деревне. Говоров обессиленно привалился к воротному столбу, Тася припала к нему… А потом они снова начали целоваться. Спустя час или два Тася осторожно заглянула в кабинет, где на диване спал измученный Говоров: – Миша… Он вскинулся испуганно, уставился незрячими глазами: – Что? Кто? – Это я! Это я! – выставила она ладони. – Тише… Его лицо приобрело осмысленное выражение: – Что там? Все-таки пришли?.. – С работы звонят, – пояснила Тася. Он слез с дивана, босиком прошлепал к письменному столу, снял трубку параллельного аппарата: – Слушаю, Говоров. – Михаил Иванович, – раздался голос Руфины Степановны… какой-то очень осторожный, не похожий на ее обычный голос, – тут к вам товарищи пришли. – Завтра, Руфина Степановна, все завтра! – взмолился Говоров. – Да это товарищи из МГБ… Они просят вас срочно приехать. – Да… – выдохнул Говоров, словно видя тех, кто стоит сейчас в его приемной. Полищук, конечно, собственной персоной. А с ним – кто-нибудь из тех же его помощников, которые арестовывали Шульгина. Не все ли им равно, кого арестовывать?.. Он уронил трубку. – Что случилось? – выдохнула встревоженная Тася. – Из МГБ. Просят приехать, – с трудом произнес Говоров. – Но как… я думала, они забыли все, – растерянно прошептала Тася. Говоров обернулся с кривой усмешкой: – Они?.. Они ничего не забывают! Никогда! * * * Говоров вошел в приемную, стараясь держаться прямо. Руфины Степановны на месте не было. Впрочем, она тотчас появилась из его кабинета, прикрыла за собой дверь и, увидев начальника, всплеснула руками: – Какой вы бледный, Михаил Иванович! Может быть, чаю выпьете? Я только что отнесла товарищу майору, а сотрудник его отказался. Говоров кивнул, Руфина вышла. Он приблизился к двери, взялся за ручку – и вдруг услышал голоса изнутри. Кажется, Руфина не закрыла вторую, внутреннюю дверь. |