Онлайн книга «Слово Оберона»
* * * Всё оказалось даже хуже, чем я могла себе представить. Никогда-никогда на свете мне не увидеть больше ни Оберона, ни маму. Ключ от Печати у Принца-деспота. Я сижу в клетке, подвешенной на цепи к потолку, вокруг темнота и замшелые камни, нет ни посоха, ни надежды, только страх: когда придёт этот бледный лекарь? Чего он от меня хочет? Меня втолкнули в клетку, как куклу, прислонили к решётке, чтобы я не падала. И я сидела, как кукла, пока по рукам и ногам не побежали огненные мурашки. Согнулись пальцы, потеплели губы, я смогла сперва подтянуть к себе ноги, а потом встать на колени и оглядеться. Высокий тёмный зал без окон и без свечей. Если бы не ночное зрение — я бы даже рук своих не увидела. А ведь ни Принц-деспот, ни его лекарь не знают, что я могу видеть в темноте. Я присмотрелась. Зал был пуст, только в дальнем углу… Человек был одет в чёрное, потому разглядеть его было нелегко. Он сидел на полу, разведя руки в стороны. Руки висели на цепях, огромные, какие-то ненастоящие, будто вылепленные, из глины. Слишком большие руки для такого щуплого человека. Мне показалось, что он умер, и давно. Голова его и лицо были прикрыты обрывком ткани. — Эй! — прошептала я, пугаясь собственного голоса. Эхо запрыгало между полом и потолком. Человек медленно поднял голову. — Максими… — я поперхнулась. — Тебя тоже поймали, — сказал он без удивления. — Я так и знал. А где волосатый? — Он предатель. — Я так и знал, — печально повторил мальчишка. — И меня взяли. Я зазевался. А где ключ? — У Принца-деспота. — Я так и… дура ты, дура! — вдруг закричал он с обидой. — Какая же ты… всё из-за тебя! Я не стала ему отвечать. Уселась на пол клетки, спиной к Максимилиану. Мне вдруг сделалось всё равно. — Теперь Принц-деспот пойдёт за Печать со своим войском! Знаешь, что сделает он с твоими приятелями? С этим твоим королём? Он их на прутик нанижет! — Оберон его превратит в жабу, — сообщила я, не оборачиваясь. — Прежде чем он скажет «Ах». — Да? Он захватит замок, убьёт мужчин, женщин и детей возьмёт в плен. А кто будет сопротивляться… — Оберон его намажет на бутерброд и скормит собакам. Или нет: он превратит его в краснозадую обезьяну и подвесит за ноги на рыночной площади, чтобы все люди… — Да? А Принц-деспот его… — Фига! Оберон его сильнее в сто тысяч раз! — Да? А почему твой Оберон сам сюда не пришёл, за принцами для своих принцесс? Почему? От злости и бессилия мне захотелось кататься по полу клетки, грызть стальные прутья и выть, как гиена в пустыне. Я вскочила во весь рост (голова моя упёрлась в переплетение прутьев), тряхнула решётку и вдруг поняла, что клетка, подвешенная на цепи, еле заметно качается. Р-раз! Держась за прутья, я присела и резко выпрямила ноги. Клетка качнулась сильнее. Р-раз! Раскачать её было труднее, чем самые тяжёлые качели, я весила мало, я болталась от стенки к стенке, как горошина в свинцовом ящичке. Ну ещё! Ну ещё! Р-раз! — Что ты делаешь! — испуганно крикнул Максимилиан. Мне было всё равно. Начав раскачиваться, клетка словно вошла во вкус — дуга, которую она описывала в падении, становилась всё шире. Я раскачивалась всем телом и всей волей; цепь скрежетала, я ждала, что с минуты на минуту в зал ворвутся стражники, потревоженные ужасным звуком. Максимилиан у стены то приближался, то удалялся. Р-раз! Ещё раз! Клетка ударилась о потолок. Я не удержалась и упала. Клетка завертелась, желая вытряхнуть меня сквозь прутья, сорвалась с цепи и грохнулась об пол. Я закричала. Эхо долго не могло успокоиться. Грохот, звон, крик и снова грохот повторялись, будто записанные на магнитофон, всё тише и тише, пока наконец не смолкли где-то в невидимом колодце. Прошла минута. Другая. Я приподнялась на руках. На лбу горела и кровоточила шишка, пульсирующей болью дёргало колено, но в остальном я легко отделалась. Пол был здесь, подо мной, за прутьями опрокинувшейся клетки. — Чего ты орала? — тихо спросил Максимилиан. — От радости, — огрызнулась я. Проверила дверцу (у меня мелькнула шальная надежда — вдруг от удара замок отскочил?). Замок оказался крепче, нежели цепь, — сидел прочно и не думал отваливаться. — Катись сюда, — сказал Максимилиан. — Обычно говорят — «катись отсюда»… — Нет. Ты клетку, как белка, кати сюда. Как в колесе. Ко мне. Понимаешь? — Зачем? Чтобы тебя придавить? — Чтобы разбить мне руки, — сказал он серьёзно. — Видишь, что они сделали? Я только сейчас поняла, почему руки у Максимилиана такие огромные и уродливые. Это были не руки! Это были глиняные болванки, «варежки», колодки, не позволявшие некроманту шевелить пальцами! Согнувшись и переступая по прутьям, как белка в колесе, я качнула клетку по направлению к Максимилиану. Клетка с грохотом перекатилась. Я ударилась коленками и чуть не кувыркнулась через голову. — Быстрее ногами перебирай. — Помолчал бы ты, а? Я попробовала ещё раз. Клетка загрохотала по каменному полу. Управлять ею было почти невозможно — в какой-то момент я была уверена, что раздавлю некроманта в лепёшку. — Поворачивай! Клетка грохнулась о стену. Максимилиан тихо вякнул. Глиняная болванка на его левой руке треснула и осыпалась комьями. Отступив назад, я заставила клетку откатиться. Максимилиан выдернул тонкое запястье из железного кольца, затряс рукой, шипя и подвывая: — Ты мне чуть кости не переломала! — А как я могла иначе? — Ну погоди… С видимым усилием он щёлкнул пальцами. Глина на его правой руке взорвалась, обломки застучали по прутьям клетки. Секунда — и обе руки Максимилиана были на свободе. Косясь на дверь за моей спиной, он принялся растирать ладони и массировать запястья. — Ты можешь меня выпустить? — спросила я дрожащим шёпотом. Он покосился, но ничего не сказал. — Скорее, Макс! Мы тут шумели — они могут прийти в любую минуту! — Пусть приходят, — Максимилиан недобро ухмыльнулся. — Теперь я с ними посчитаюсь за всё… Где мои деньги? Где мои семечки правды? — У людоеда, — я опустила плечи. — Макс, освободи меня. — Сейчас. Он склонился над железной скобой, приковывавшей его к стене, и зашевелил пальцами, словно разминая кусочки пластилина. Скоба отскочила. Максимилиан с трудом поднялся — видно, ноги у него тоже здорово затекли. — Ты знаешь, как отсюда выйти? — спросила я жадно. |