Онлайн книга «Vita Nostra»
— Он не хотел… не мог сосредоточиться. — Фарит делает то же самое. На своем уровне. Сашка сжала руки на коленях: — Зачем вы с нами это делаете? За что? Мы особенные, мы в чем-то провинились? Портнов пощелкал зажигалкой: — Нет. Вы не провинились. Но вы должны учиться, учиться прилежно, а вы не хотите. — Потому что нам не объяснили, чему нас учат и зачем. — Потому что вы все равно не сможете этого понять. Рано. Сашка смотрела, как зажигалка в его руке то выпускает желтый язычок, то втягивает его обратно. — Когда ребенка учат рисовать кружочки — он понимает, что такое мелкая моторика руки? Когда сельский мальчик приходит в школу-интернат — он что, многое понимает в происходящем? — Многое! Он главное понимает! Настоящий педагог сумеет заинтересовать… объяснить… Портнов хмыкнул. — Что такое верификация, Самохина? — Эмпирическое подтверждение теоретических положений путём возвращения к наглядному уровню познания, когда идеальные абстракции отождествляются с наблюдаемыми объектами, — удивленно сообщила Сашка. Коженников кивнул: — Ваша учеба — наблюдаемый объект. Вернее, наблюдаемый процесс. А то, что происходит с вами на самом деле, вы на данном уровне развития ни понять, ни осознать не в состоянии. Все равно как собрать в джунглях молодых шимпанзе, собрать вместе и в результате некого процесса запустить их преобразование… нет, не в людей. В модели мировых процессов и явлений всех уровней. Инфляцию, глобализацию, ксенофобию… Тебе понятно, как из обезьяны сделать модель биржевого кризиса? Сашка молчала. — Вот такая верификация, — Портнов ухмыльнулся. — А ты хорошая девочка, Саша, и ты балансируешь на грани… На самом краю. Я не хочу тебя потерять. Сашка смотрела в его неподвижные глаза с узенькими зрачками. — Слушай меня внимательно. Завтра ты уедешь домой, уж не знаю как там с билетами, но будем надеяться, что тебе повезет. Все время каникул — до четырнадцатого февраля — я запрещаю тебе прикасаться к книгам по специальности. Поняла? Сашка кивнула, не опуская взгляда. — Очень внимательно следи за собой. Пресекай вспышки раздражения. Агрессии. Я знаю, тебе непривычно, но ты сейчас очень опасна для окружающих. Особенно для тех, кто знал тебя раньше и помнит, как тихую покладистую девочку. — Я не могу быть опасна, — сказала Сашка. — Закрой рот, когда я говорю… Избегай больших толп. Нервных потрясений. Заранее возьми обратный билет. Четырнадцатого я хочу тебя видеть на занятиях без опозданий. И вот еще: никаких откровений с матерью. Я говорю это потому, что желаю тебе добра. — Я заметила, — сказала Сашка глухо. Портнов улыбнулся: — Свободна. Иди. * * * Костя встретил ее в темном коридоре и обнял, чуть не сломав ребра. Она потерпела минутку из вежливости, потом отстранилась. — Сашка… — Я тебя поздравляю, — сказала она официальным тоном, — и желаю дальнейших успехов в учебе. Извини, мне надо собираться, я еду домой. И, оставив его за спиной, вернулась в общежитие. Странное дело — на душе у нее было легко. Оксана уехала еще вчера. Лизы не было. Сашка побросала в чемодан все подряд, не смогла закрыть крышку, половину вещей вернула в шкаф. За окнами быстро темнело. Сашка посмотрела на часы: половина седьмого. Поезд приходит на станцию в одиннадцать двадцать три, но билета-то нет, и что делать, Сашка представляла себе с трудом. Идти на вокзал? Или все-таки сначала в кассу? Отдуваясь, она вытащила чемодан из комнаты. В одиночку спустила вниз по лестнице. Промелькнуло воспоминание: они с Костей, новички, впервые переступившие порог общаги, лестница, чемодан… За столиком дежурной, как всегда, никого не было. Сашка повесила ключ на крючок с номером «двадцать один». Снова шел снег. По узкому переулку Сашка выбралась на улицу Сакко и Ванцетти и оглянулась в поисках такси. Такси не было. И не бывало здесь никогда. Сашке предстоит идти по заснеженным улицам, волоча за собой чемодан, до центральной площади, а там ждать автобуса. Ну и ничего: время-то есть… — Александра! Она узнала голос и обмерла. — Саша, а я вас жду… Она не желала оборачиваться. Просто стояла, вцепившись в ручку чемодана. Потом чемодан взяли у нее из рук. — Я вас жду с машиной. Подвезу на вокзал. Поехали? — А я не сяду в вашу машину, — сказала Сашка, чувствуя, как снова увлажняются давно сухие глаза. — Пожалуйста, уйдите. Медленно падал снег. Горел фонарь. — Должок, — сказал Фарит Коженников совсем другим, деловым голосом. — Монеты. Сашка вспомнила, что оставила кулек с монетами в общаге, в комнате, под матрасом. — Они… там. — Ступайте и принесите. Она наконец-то на него посмотрела. В его черных очках отражались снежинки. — Сейчас. Она бегом вернулась в общагу. Сорвала ключ с крючка. Поднялась к себе, нашла кулек, заперла комнату. Вернулась на улицу; Коженников ждал ее, поставив чемодан на мостовую. — Вот. Он взвесил пакет в руке: — Тридцать семь… Напряженная внутренняя жизнь, Александра. Она сдержалась и ничего не ответила. — Саша, я могу вам взять билет, даже если их нет в кассе. И подвезу прямо к вагону. — Мне не надо. До свидания. Она пошла по улице, не оглядываясь, волоча за собой чемодан. Тот становился все тяжелее, цеплялся колесиками за булыжники, норовил перевернуться. Вслед за Сашкой, не отставая и не обгоняя, ползла машина — она не знала, какая. Только слышала мягкий звук крадущегося по снегу автомобиля. Тяжело дыша, она наконец-то увидела впереди огни центральной площади. Автобус должен был прийти через полчаса, на остановке поджидала довольно плотная толпа. Машина Коженникова — молочно-белый «Ниссан» — остановилась поодаль. Сашка купила билет на автобус и встала в очередь. Снег перестал. Ветер разогнал тучи и вытянул из-под Сашкиной куртки остатки тепла. Автобус опаздывал. Когда приехал, маленький, медленный, — оказалось, что всем в нем места не найдется. Началась ругань. Водитель пообещал быстро вернуться и сделать еще один рейс. Сашка продрогла до костей. Был старый Новый год. На небе высыпали звезды. Коженников стоял рядом со своей машиной. Не уезжал. Ждал, сунув руки в карманы пальто, и смотрел вверх, на небо. |