Онлайн книга «Так любят люди»
А позвонит — тогда что? Успокоюсь. Займусь своими делами. Забуду. Хоть на время, но забуду. А так — нет. Вот она и не звонит. Когда женщина говорит: — Я считаю, что любовь — это то-то… Например: любовь — это нежность. Вот когда она так говорит, она убеждена, что эту нежность должен мужчина проявлять по отношению к ней. Ей и в голову не приходит, что мужчина тоже нуждается в нежности. Трудно, что ли, позвонить? Или написать просто: скучаю… Трудно, что ли? Когда я влюбился в Ольгу, я был счастлив. Я был счастлив абсолютно. Помню, я шел из школы домой и думал, что если, например, у тебя двойка, но ты влюблен, то ты счастлив и радостен. А если у тебя пятерка, но девушки у тебя нет, то ты несчастлив и печален. Значит, настроение, и, в конечном итоге, жизнь зависит не от работы, а от любви. Тогда я очень обрадовался этой мысли. Мне казалось, что она делает жизнь яркой и солнечной. И понятной, что самое главное. Ведь главная проблема юности — неясность окружающей жизни. В юности жизни очень много. И она неясная очень. С ориентирами проблемы и с фундаментом. А тут — раз! — понятно все: любовь — главное. Здорово, хоть и сердито. Я тогда еще не понимал, до какой степени сердито. Но когда Ольга сказала мне: «Я не понимаю, что такое любовь. Я понимаю, когда с человеком плохо или хорошо. С тобой мне плохо», — луч погас как-то сразу. Потому что никакой это не луч был, а так — иллюзия. Ясная жизнь — и что хорошего? Ясность — она ведь тоже может быть отвратительной. Любовь в жизни главное? О’кей. Только понимаешь ли ты, что это означает? Несвободу — вот что. Ты либо влюблен, либо свободен. Жизнь — это бесконечный выбор зависимостей, который мы делаем сами. От чего предпочитаете зависеть, сэр? От карьеры, от денег, от славы? От родителей? От начальства? Это все в твоих руках. Мы сами строим ту реальность, в которой живем, и значит, сами за нее отвечаем. Хорошо тому, кто зависит, скажем, от карьеры или от денег. Строй. Зарабатывай. Вперед, родной! А если от любви? Ведь не ты ее находишь, а она тебя. Хочет, сука, находит, а не хочет… А ты несвободен. А она не находит. И что тогда? И что с твоим настроением, с твоей жизнью? Поняв, что у меня больше нет девушки, и возненавидев имя «Ольга» на всю жизнь, я поплелся домой. На столе, на белой скатерти, стояла белая бутылка кефира. Пустой стол. Скатерть. Бутылка кефира. Все белое. «Я так же одинок, как эта бутылка кефира на столе», — подумал я. Мне было шестнадцать лет, и я совершенно не понимал анекдотичности сравнения. Мне было шестнадцать лет — хороший возраст, чтобы осознать и не забыть: если рядом с тобой нет женщины, рядом с тобой нет никого. Ты живешь в пустоте. Я совершенно точно знал, что такую, как Ольга, я не встречу больше никогда. Я вспоминал ее грудь и понимал, что такой груди больше не будет в моей жизни, это единственная на свете грудь, и я ее упустил. Я надавил на зеленую, из мягкого металла сделанную, «шапочку» на горлышке бутылки; «шапочка» снялась. Я закрыл горлышко ладонью и взболтал. Потом выпил теплого мерзкого напитка. Неполная бутылка уже не казалась величественной. Мне хотелось нарушить метафору одиночества. Мне казалось, что это поможет моей жизни. Мне было шестнадцать лет, и я тогда еще не знал: забыть женщину можно только с помощью другой женщины. Они так и будут вытеснять из моей души друг друга, чтобы в душе осталась пустота. Но тогда я еще всего этого не знал. Результатом всякой первой любви бывает ощущение окончательного конца жизни. Пожалуй, никогда я не испытывал ощущения такого окончательного тупика, как в тот вечер, попивая невкусный теплый кефир в надежде поломать метафору, а значит, жизнь. Меня предавали. Я предавал. Меня бросали. Я бросал. Женщины рожали от меня детей, и мы расставались. Женщины не рожали от меня детей, и мы расставались все равно. Мы расставались естественно и трагически; глупо и умно; навсегда и на время… Но никогда — никогда! — в жизни не было у меня больше ощущения такого безнадежного и бессмысленного существования, как в тот вечер. Вот ведь Бог — Он все правильно делает. Он всегда все делает правильно. Он дает человеку трагическую первую любовь. И ты проживаешь в ней сразу ровно то, что будешь проживать потом. Восторг, спокойствие и уверенность, трагедия потери… Такие вот этапы. Дальше все будет именно так: восторг, спокойствие и уверенность, трагедия потери. Восторг, спокойствие и уверенность, трагедия потери… Восторг, спокойствие и уверенность… И так — до бесконечности. Только в первый раз все более обостренно. Опыт, конечно, облегчает существование, но лишает открытий… Господь как бы говорит: оно тебе надо, дорогой? Вот так вот будет всю жизнь. Подумай: отличная оценка важнее любви, разве нет? Научись получать пятерки — сделаешь карьеру. Сделаешь карьеру — будут деньги. Будут деньги — появятся возможности. Появятся возможности — возникнет свобода. Это понятная логика. Очевидная. А с любовью — что? Восторг, спокойствие и уверенность, трагедия потери… Восторг, спокойствие и уверенность, трагедия потери… И так всю жизнь? Оно тебе надо, дорогой? Бог дает нам несчастье первой любви, чтобы мы успокоились. А мы чего? А мы не слушаем Бога. Молимся. Просим о чем-то своем, нам необходимом. Но не слушаем. Ни в любви. Ни в чем другом. Гордыня… Я все понимаю. Я слышу Бога. Но сейчас будет не так. По-другому все будет. Это не грабли. Это новый путь. Сейчас будет не так, как раньше. Потому что есть логика, но ведь есть и чудо. На что надеяться в любви, как не на чудо, если она сама и есть чудо? Первый раз надеешься на чудо. Грабли. Успокойся! Нет. Еще раз надеешься на чудо. Грабли. И опять. И снова. И так — до седых волос. Или — до лысины, как в моем случае. Почему-то очень долго я не выливал остатки кефира. Я ненавидел Ольгу. И мечтал, чтобы она мне позвонила. Мне казалось, что эта треклятая бутылка соединяет нас. |