Книга За морем, страница 39 – Беатрис Уильямс

Джулиан отогнал машину обратно к паркингу, потом, взяв меня за руку, повел к своему дому, к парадной двери. Во всех окнах было темно, если не считать тусклого света, исходившего откуда-то из дальнего угла на первом этаже. Пропустив меня внутрь, Джулиан закрыл за нами дверь и быстро набрал несколько цифр на панели сигнализации.

— Я проголодалась, — заявила я, обернувшись к нему.

Неожиданно он легко рассмеялся:

— Вполне ожидаемо. Это даже хорошо. Кухня вниз по лестнице.

— Можешь приготовить омлет? — спросила я, спускаясь по ступеням.

— Я в готовке несилен.

Оказавшаяся в глубине дома кухня была современной и великолепно оснащенной. Мраморные столешницы поблескивали в мягком рассеянном свете десятка встроенных ламп. Она была раз в восемь просторнее кухонного закутка в моей съемной квартире.

— Ты хотя бы этим пользуешься? — спросила я, глядя на безукоризненно начищенную нержавейку газовой плиты.

— Вообще-то да, — даже с некоторой обидой ответил он. — Могу сварить овсянку и все такое прочее. Но я держу экономку, которая приходит несколько раз в неделю, пока я на работе. Она в основном для меня и готовит.

— Ого! Это, наверное, здорово.

Я открыла шикарный встроенный холодильник, заглянула внутрь. В середине, в окружении молока, апельсинового сока и кетчупа, стояли несколько жаропрочных лотков.

— О классно, она оставила нам несколько яиц.

Порыскав немного, я нашла отличный фермерский сыр и томаты, закрыла каблуком дверцу и принялась заглядывать в шкафчики в поисках сковородки и чашки для взбивания.

— Ты бы сказал своей экономке, что не стоит держать помидоры в холодильнике, — заметила я, — от этого они теряют аромат.

— Послушай, Кейт, — заговорил Джулиан. — Прости, что…

— Нет, давай не сейчас, — оборвала я. — Нельзя вести разумную беседу на пустой желудок. Найди-ка мне лучше масло, ладно? Я хочу приготовить для вас, сэр, чертовски замечательный омлет, какого вы еще в жизни не пробовали!

— Да, мэм, — покорно отозвался Джулиан.

Он принес мне масло, я же тем временем взбила яйца в пену, плеснув чуточку воды.

— Я вижу, тебе очень нравится это занятие, — заключил он, наблюдая, как я выливаю массу в сковородку.

— Я не очень-то опытна в кулинарии, однако делаю отличный омлет. Меня папа научил. По субботам, пока мама еще спала, мы вместе готовили ей завтрак. — Подняв лицо к Джулиану, я улыбнулась. — Славные были времена… Где у тебя тарелки?

Джулиан мигом достал тарелки, вилки, и, когда омлет «дозрел», я разложила его на двоих.

— Вот, — гордо сказала я, — пробуй и наслаждайся.

Мы уселись за стол и принялись вдвоем за ужин, тихо звякая вилками по фарфору, — прямо семейная пара с немалым стажем!

— Ну как? — спросила я, съев несколько кусочков. — Правда, лучше не бывает?

— Не то слово! Просто восхитительный омлет.

— Что ж, если хорошо меня попросишь, я как-нибудь приготовлю его для тебя еще раз, — пошутила я и потянулась за стаканом с водой.

Джулиан перехватил мою руку:

— Память о том вечере?

Я чуть развернула локоть. Там оставался лишь один пластырь, закрывавший более всего ободранное место.

— Уже заживает, — пожала я плечами.

Он осторожно провел пальцем по пластырю:

— Мне очень жаль. Еще есть какие повреждения?

— Разве что пара синяков. Если тебе повезет, может, попозже продемонстрирую.

Он весело хохотнул.

— Если повезет? То есть для этого мне следует сперва предпринять удачную интервенцию?

Так, за ничего не значащей болтовней, мы наконец покончили с ужином, отправили тарелки в посудомойку.

— А теперь, — развернулась я к нему, — проводи меня наверх, и мы поговорим.

Оказалось, Джулиан успел подступить ко мне гораздо ближе, чем я предполагала. Я даже почувствовала тепло его тела, дыхание его щекотнуло мне нос. Он внимательно глядел на меня всего в нескольких дюймах, в глазах сосредоточилось необычайное волнение. Потом он осторожно обхватил ладонями мое лицо, коснувшись ушей, нежно провел большими пальцами по выступам скул.

— Ты изумительнейшая женщина, — тихо произнес он.

— Это всего лишь омлет, — потрясенно отозвалась я.

И не успела я вдохнуть, как Джулиан наклонился, подхватил меня на руки и понес по лестнице наверх, в библиотеку, где осторожно пристроил на низкий диван, а сам опустился передо мной коленями на ковер.

— Послушай, — заговорила я. — Уж не знаю, что там произошло, но это для меня неважно. И так же неважно, если у нас с тобой вообще не состоится так называемое первое свидание. Это совсем не имеет значения. Важно то, чтобы ты больше не порывал со мною так нежданно, как в тот раз. Никогда. По крайней мере пока мы вместе. Если ты хочешь со мной расстаться — объясни мне. Я не буду из-за этого страдать. Но только не становись со мною внезапно холоден.

— Я британец, Кейт. Для нас это в порядке вещей.

Я выпрямилась на диване.

— Да, но мы-то сейчас в Америке. И раз уж ты оказался на моем поле — играй по моим правилам. Ох, Джулиан, — мягко заговорила я, гладя его ладонью по щеке, — знаешь, ты вовсе не обязан мне все объяснять. Ты прожил тридцать три года, пока не встретил меня, и не сомневаюсь, в твоей жизни было много такого, чего ты не желал бы обсуждать со мной. И это нормально. Но только не разрывай со мной отношения из-за того, что у тебя было. Порви со мной, только если ты вдруг ко мне охладеешь. Это я смогу понять.

— Кейт, милая Кейт, ты просто не ведаешь, что говоришь. Охладеть к тебе? Ты вообще слушала, что я тебе говорил?

— Мужчинам свойственно менять свое мнение.

Джулиан поднял руки, энергично пробежал пальцами по волосам.

— Если б ты только знала, Кейт… Если б я мог тебе все объяснить… О боже! — От волнения он, казалось, перестал дышать.

— Так попытайся, ради всего святого. Это очень важно.

Он мягко взял меня за предплечье.

— Кейт, послушай… Это связано с моим прошлым. Хорошо, я не стану этого отрицать. Однако все гораздо серьезнее, нежели ты можешь себе представить. Это не просто груз минувших лет или как это сейчас называется. Это сама сущность того, что я собой представляю.

— И ты не можешь мне этого сказать.

— Но вовсе не по той причине, что ты думаешь. Не потому, что я не желаю, чтобы ты это знала, не потому, что не хочу тебя полностью в это посвятить. Как раз этого я хотел бы больше всего на свете.

— Почему же тогда?

Джулиан отстранился назад, сев на пятки, возвел глаза к потолку.