Книга За морем, страница 40 – Беатрис Уильямс

— Потому что это слишком большой риск. В особенности для тебя.

— Значит, риск. Большой риск. Черт возьми, Джулиан, теперь ты меня совсем заинтриговал. Ты что, совершил убийство или что-нибудь не менее тяжкое?

Его даже передернуло.

— Что же? — выдохнула я.

— Нет-нет, — поспешно возразил Джулиан. — Никакое не убийство, боже упаси! — Он снова взволнованно пробежал пальцами по волосам. — Послушай, ты обещала не давить на меня. Прошу тебя, дай мне немного времени. Мне нужно какое-то время, чтобы самому в этом разобраться. Это все дьявольски сложно, и сейчас я сам не знаю, как будет правильнее. Очень может быть, что верного пути попросту нет.

Он был настолько встревожен, пребывал в таком глубоком смятении, что меня захлестнуло неистовой волной чувств и перехватило дыхание.

— Почему? — еле слышно прошептала я.

— Что почему?

— Почему я? Ведь ты мог бы выбрать и кого-то другого. Ты же почти совсем меня не знаешь.

Тогда он улыбнулся мне легкой задумчивой улыбкой, такой нежной и задушевной. Подняв правую руку, бережно провел мне большим пальцем вдоль брови, потом спустился по щеке, так же ласково очертил подбородок, еле осязаемо коснулся губ.

— Кейт, я знаю тебя гораздо лучше, нежели ты можешь себе представить. И я бы хотел, чтобы ты никогда больше не задавала этого вопроса. Никогда больше не сомневалась в моих чувствах к тебе. — Джулиан на мгновение умолк, словно задумавшись. — Мне поможет, если я скажу это вслух?

Я горячо закивала.

— Да, ты, разумеется, должна это услышать, чтобы со всем своим великодушием простить мне мои сумасбродные выходки. — Он порицающе качнул головой, затем, понизив голос, продолжил: — Ненаглядная моя, я люблю тебя, конечно же, люблю. Люблю каждую крохотную частичку тебя. Люблю и боготворю тебя — на то есть тысячи причин, — и я никогда не перестану преклоняться пред тобой. Тш-ш, — вновь тронул он пальцем мои губы, — не надо ничего мне пока отвечать. Я умею быть терпеливым. Просто будь собой. И знай, что со мной творится. И по крайней мере никогда не сомневайся в моих чувствах к тебе.

Джулиан наклонил голову, нежно поцеловав меня во впадинку на шее — задержавшись там, казалось бы, на целую вечность, — после чего скользнул по ключице, словно растапливая своим дыханием. Его волосы защекотали мне щеку, и я откинула голову назад.

— Ты… совершенно непостижимый, — только и смогла я произнести.

— Отчего же?

— То есть ты… влюбился в меня… Просто взял и влюбился?

Вся моя сосредоточенность стремительно таяла, и я пыталась хотя бы ухватиться за те мысли и доводы, что казались сейчас самыми важными.

Джулиан счастливо рассмеялся, щекотнув дыханием мне шею.

— Ты еще спрашиваешь! Милая, в тебя же невозможно не влюбиться с первого взгляда.

— Используешь мои же речи против меня самой?

— Неужели ты думала, это не так?

— Просто мне в это не верится. Никак не думала, что ты испытаешь ко мне такие чувства. И тем более, что ты в этом признаешься.

— Что ж, как говорится, — произнес он и, нежно потеребив губами мою мочку уха, поцеловал в ямочку под ней, — робким сердцем не завоевать прекрасной дамы.

Я положила ладонь ему на затылок.

— Я все же хочу… добраться до истины.

— Надеюсь, однажды доберешься… Какая душистая у тебя кожа, любимая! Как замечательно, что женщина, которую любишь, оказывается столь потрясающе… — Он умолк, целуя изгиб подбородка.

— Потрясающе что?

— …сладостной.

Больше я сдерживаться не могла. Я обвила руками его шею и, закрыв глаза, потянулась к нему лицом, ища поцелуя. В горле у него еле слышно клокотнуло, и тут же его губы жадно припали к моим, так дико и безрассудно, что я поняла: он жаждал этого с не меньшей отчаянностью, чем я.

Стоя передо мной на коленях, Джулиан самозабвенно и неистово целовал меня. Его жаркие пальцы трепетно удерживали мое лицо, его запах и вкус, казалось, наполняли меня до последней клеточки, пока наконец всякое здравомыслие не вытеснило напрочь из моей головы. И тогда мои пальцы сами собою скользнули вниз и принялись торопливо расстегивать пуговицы на его рубашке, норовя добраться до такой манящей кожи под ней…

И тут вдруг Джулиан отстранился и перехватил мои пальцы, крепко оплетя их своими. Его грудь тяжело вздымалась под моей рукой.

— Кейт, подожди… Не думаю…

Я опустила глаза.

— Прости, — словно издали услышала я собственный голос, — я просто… Не знаю…

— Давай не будем столь поспешны, ладно?

— Поспешны?! Это ты толкуешь мне о поспешности?

— Кейт, милая, не гневайся.

— Не гневайся? Джулиан, во мне сейчас клокочут такие сумасшедшие чувства, что гнев тут просто отдыхает. Скажи, ты хочешь, чтобы я осталась, или нет?

— Боже мой, Кейт, этого я хочу больше всего на свете, — проговорил он прерывающимся от волнения голосом. Его пальцы едва не впились в мои. — Ни о чем другом я и думать не могу. Но пока нет. Не сейчас, прошу тебя.

Я изумленно посмотрела на него:

— Ладно. Как хочешь.

— Что-то не так?

— Ну, видишь ли, обычно молодые люди в этот момент не тормозят, — усмехнулась я. — Особенно после того, как заявили «я тебя люблю».

Лицо его вмиг напряглось, посуровело.

— Что конкретно ты под этим подразумеваешь?

— Ох, Джулиан, бога ради, давай не будем сейчас вести беседы о сексе. Я к этому совершенно не готова, тем более после всего прочего.

— Беседы о сексе? — недоуменно переспросил он.

Я взмахнула рукой, ускользая от его пытливого взгляда.

— Ну, не станем теребить наше прошлое от и до, вытягивая на свет всех давних призраков. Можем мы просто подвести, так сказать, рабочее резюме и двинуться дальше?

Джулиан замер на несколько мгновений, точно взведенный арбалет, на скулах выступили пунцовые пятна.

— Иди-ка сюда, — молвил он наконец и, сев рядом со мною на диван, взял меня к себе на колени. — Если мы это совершим… — Мягкая бархатистость голоса сейчас совершенно не вязалась с напряжением, пронизавшим все его тело еле заметной дрожью. — Вернее, когда мы это совершим, для нас обоих ничего не будет значить то, что было прежде. Совершенно ничего. Потому что, откровенно говоря, мне невыносима даже мысль, что рядом с тобой мог быть кто-то еще, кто не любил тебя так же, как я. Поэтому давай пока что оставим это «чистой доской», этакой tabula rasa. — Он поцеловал меня в висок. — Богу ведомо, как сильно я хочу, чтобы ты сегодня осталась, Кейт. Я хочу, чтобы каждую ночь всей моей жизни ты засыпала со мной рядом. Но сейчас я все ж таки намерен отвезти тебя домой, потому что считаю, что нам лучше пока не переходить этот Рубикон. Ты согласна?