Онлайн книга «Закрытие темы»
|
– Да-да, Фролов. – То-то и вижу, Фролов. Проверяющий достал из кармана ватника записную книжку. – Иногда завидую вам, сторожам. Спите себе на диванах, чем не работа? А я, представь, как медведь-шатун, как, знаешь, Топтыгин… Всю ночь на ногах, всю ночь на ногах… Пока вас проверишь, пока всех мазуриков обойдёшь, силы-то не те уже, присядешь, вот так, поневоле задумаешься… Как фамилия, не расслышал? – Чья? – удивился Дмитрий Константинович. – Твоя, не моя же. – Фролов, – чётко произнёс Черенков, стараясь не расслабляться. – Ну-ну, Фролов. 12 – Ты вот что, Фролов, ты у меня, Фролов, последний остался. Я уже всех проверил. Теперь твоя очередь. Скажи-ка мне, Фролов, может, у тебя замечания есть, пожелания, предложения? Может, вопрос какой появился? Может, волнует что? Ты говори, Фролов, не стесняйся, ты спрашивай. – Вопрос у меня один. – Дмитрий Константинович прислушался к своему голосу, чем-то странным показался ему этот голос: глухо он звучал, не по-родному, не по-черенковски. – Вопрос у меня один: что я делаю тут и ради какой надобности? – Ну это ты не меня спрашивай. Этого я не знаю. – Хорошо, – сказал Черенков. – Согласно инструкции мне полагается оружие… – Ишь чего захотел! – Согласно инструкции… – Нет, брат, подожди… «согласно инструкции»! Мало ли что согласно инструкции? Да у меня, знаешь, какая инструкция?! Твоя инструкция перед моей инструкцией, сам понимаешь… а не инструкция! И потом в твоей инструкции… ты уж меня за нос не води с инструкциями!.. что сказано? Сказано, как пользоваться в твоей инструкции оружием… А что согласно инструкции тебе полагается оружие, этого в твоей инструкции нет. Согласно моей инструкции тебе ничего не полагается. Ничего, понял? Да ты, брат, философ, наверное? – Почему философ? – Потому что философ. – Где же я философ? – Отвечай: ты философ? – Нет, не философ, – отвечал Дмитрий Константинович, ощущая лёгкое головокружение. 13 – То-то и вижу, что не философ, – успокоился проверяющий. – У меня тут каждый третий философ. Ох, трудно с философами. Я сам философ. Я смотрю на жизнь философически. Я всех насквозь вижу. Меня не обманешь. Зачем обманываете? Кого обмануть хотите? Быстрее себя обманете. Обманщики! Дмитрий Константинович не стал перечить. Он ждал, что, наговорившись вдоволь, проверяющий встанет и уйдёт по делам неотложной службы. Но, судя по всему, идти проверяющему было некуда. – Ты, смотрю, сочинение сочиняешь? – Сочиняю. – О чём сочинение? – О деле. – Знаю, что о деле. Вы тут у меня все деловые. Читай. – Это почему же я, интересно, читать должен? Это что ещё за новости? – Такие новости, что я проверяющий. И без того холодный взгляд его сделался совершенно ледяным, лютым, к возражениям нетерпимым: желваки заходили по скулам, брови грозно сошлись на переносице, кисти рук сами собой в кулаки сжались. – Хорошо, – сдался Дмитрий Константинович. – Если так хочется, то пожалуйста… мне скрывать нечего… Я тут статью пишу… о культуре, кстати говоря, инструктирования. Я тут пишу, – он приготовился читать, – ну да, это про терминологию… «Следует различать, – пишу, – такие понятия, как „рекомендуемость“ и „рекомендационность“. Как уже следует из грамматических значений этих понятий, рекомендуемость – есть способность предмета, явления или общественного мероприятия быть рекомендованным к чему-либо, тогда как рекомендационность – есть свойство предмета, явления или общественного мероприятия…» – Достаточно, – сказал проверяющий, – я всё понял. 14 Проверяющий закрыл глаза. Он уронил голову на грудь, плечи его опустились. Выражение суровости на лице проверяющего сменилось безразличием, он спал, вероятно. Черенков сам не мог сказать о себе с уверенностью, спит он или не спит. «Сплю я или не сплю?» – спрашивал себя Дмитрий Константинович и не слышал ответа: мысли его, обнаружив медлительность, вяло прилеплялись к другим, ещё более неповоротливым и медлительным мыслям о немыслимых пустяках – кружочках и квадратиках, палочках и галочках, загогулинках и заковырочках, – он медленно переставал понимать свои медлительные мысли, переставал их слышать, он закрыл глаза и покачнулся на стуле. Как только он покачнулся, очнулся проверяющий. – Ты куда, Фадеев? – Я не Фадеев… Я… я Фролов! – Врёшь, небось? Небось, не Фролов? Сознайся. – Зачем же мне врать? – обиделся Черенков. – Я не вру. Фролов я. – То-то и вижу, Фролов. Ты на меня, Фролов, не сердись. Работа. Мы с тобой умрём скоро. – Как умрём? Отчего? – От скуки. – От муки? – От скуки, говорю. Ты на часы посмотри. Сколько ещё до рассвета? Это ж с ума сойти!.. И заняться, главное, нечем. Дмитрий Константинович мог возразить, ему было чем заняться, но возразить не успел, проверяющий сказал негромко: – Ужас. Терпеть не могу безделья. Места себе не нахожу, просто беда какая-то… Хоть давай, что ли, в игру какую сыграем, всё дело. Ты какие игры знаешь? Я тебе слово загадаю, хочешь? Он написал на полях черенковской статьи две буквы: «М» и «А», между ними поставил три чёрточки. – Отгадывай. Дмитрий Константинович вспомнил: – У нас это «виселицей» называлось. Он уже много лет не играл в «виселицу». – И у нас называлось, – оживился проверяющий. – Должен тебе заметить, я проверил сегодня человек десять. Никто не сумел выкрутиться. – Наверное, слово редкое. – Обыкновенное слово. Говори букву. – Я. – Эх ты, – проверяющий нарисовал столбик. – Ю. Проверяющий нарисовал другой. – Э. На столбик легла перекладинка. – Мягкий знак. Подпорка. – Ы. – Ну, брат, у тебя просто мозги набекрень. Так не годится. Ты проиграешь. Черенков пожал плечами… Лопатки и плечи колола дранка, он лежал на крыше сарая, а свет на веранде уже погасили. «Дима, ты где?» Сквозь ветви рябины проступал Млечный Путь. Ветви шевелятся. – Ты брось. Ты не спи. Так мы не договаривались. – Проверяющий ткнул в плечо кулаком. – Я задаю наводящий вопрос: кем ты хотел стать в детстве? 15 – Астрономом, – услышал Дмитрий Константинович. – В детстве я хотел стать астрономом. Все мечтали стать космонавтами, потому что запустили космонавта, один я – астрономом!.. |