Онлайн книга «Закрытие темы»
|
Я был влюблён в звёздное небо, особенно в августе, особенно в конце лета, когда падают яблоки в саду, а мы избываем последние ночи дачного существования. Я путался в таблице умножения, но умел уже отличать Гончих Псов от Волос Вероники. Я находил едва заметный Алькор в созвездии Большой Медведицы. Я видел Персея, и спасённую им Андромеду, и гигантского Кита, плывущего вдоль кромки леса. Бабушка говорила: лик человека отражён на Луне, – Каин убил Авеля. В бинокль отца – полевой, двенадцатикратный – я рассматривал Озеро Снов, Океан Бурь и Залив Радуг. Позже с часами в руках я наблюдал покрытие звёзд лунным диском и ждал с замиранием сердца секунды, когда вспыхнет очередная звезда, отпускаемая на свободу. Я знал, что такое восторг. На восторге моём лежал отсвет отчаяния: я боялся. Я боялся думать о том, о чём лучше не думать, и я думал о звёздах. Яблоки бьются оземь. Ветер шумит листвой. Мы все превращаемся в излучение. Если средняя плотность вещества во Вселенной действительно меньше критической, мы все превратимся в излучение. Через сорок миллиардов лет мы все будем ничто. Мы – это Земля, Солнце, звёзды, всё мироздание, включая атомы меня самого, так и не ставшего астрономом. Великая пустота! Один электрон на миллиарды кубических лет световых. Так жить нельзя. Надо что-то придумать. Кто я? Зачем? Во что я верю? За кого себя выдаю? Как я стал таким… я, я, который… – Это романтизм, – пробормотал проверяющий. – Ты не можешь отгадать слово. 16 Телефонный звонок заставил очнуться. – Здравствуй, Фролов, – сказала она. – Здравствуйте, – сказал Черенков, возвращаясь на землю. – Ты что, не один? – Нет, почему же. – Это ты или не ты? – Кажется, я… – У тебя изменился голос. Ты спишь? – Кажется, нет. Я не знаю… – Ты ничего не знаешь. – Чего не знаю? – Ты не знаешь, ты это или не ты, спишь ты или не спишь, любишь или не любишь… – Кого не люблю? – Никого ты не любишь. Ты меня не любишь. Ты меня бросил, ты… – Я не я… Я, я… – Ты, ты! Ты бросил меня, да? – Нет… то есть да… То есть тут есть одно обстоятельство… – Он покосился на проверяющего: проверяющий укоризненно качал головой, ему не терпелось доиграть в «виселицу». – Скажи: тебе плохо? Ты устал? Ты устал, да? – Да, – сказал Черенков. – Я приеду. Я возьму такси и приеду. – Нет, нет, я не знаю… Ко мне нельзя. – Так ты не один? – У меня проверяющий. Долгая, долгая пауза. – Счастливо провериться. – Она повесила трубку. 17 – Извини, друг, но пора завязывать. Я сейчас нарисую верёвку. – Не хочу, – сказал Черенков. – Это нечестно, – сказал проверяющий, – называй букву. – Твёрдый знак. – Тупой! Тупой! – проверяющий застучал кулаком по столу. – Сколько можно подсказывать?! Ты туп! Ты темнота! Ты не человек, а туловище! Твоё тело тождественно трафарету! Тоже тут… Ты тугодум, тук-тук, – он постучал себя по лбу. Дмитрий Константинович внял подсказке. – «Тэ»? – спросил он удивлённо. – Слава богу, отгадал четвёртую. Не делай меня человекоубийцей. Чур, чур! Чхи, – чихнул проверяющий. – Чую, чую! – закричал Черенков. – Буква «Че»! – Чудесно! Стук в дверь. – Чудесно. Чайник эмалированный, занавеска ситцевая, плитка нагревательная, аппарат телефонный, стол, стул, диван, тишина, сон, бессонница, пауза… 18 – Это она. – Это они. – Это она. Как глупо, боже… Как бестолково! – Я тебе говорю, это они. Называй последнюю. Только прошу, помни про свою астрономию. – Буква «А». Вы задумали слово «МАЧТА». – Вот тебе «мачта». Ты проиграл. Я задумал другое. На пороге стоял бородатый. В руке он держал верёвку. 19 – Идём. – Куда? – Открывать ворота. 20 – Извини, пожалуйста. У меня к тебе просьба. Ты бы не мог отрезать кролику волосатую ногу? Это моя жена появилась из кухни. (Мы приобрели мясо кролика, у кролика контрольная нога, а у моей жены аллергия на шерсть.) Я иду на кухню и выполняю всё, что она меня просит. Я взволнован. – Ты редактируешь новый свод образцовых инструкций? – Нет, я размышляю над судьбой одного человека. – Звонил Фролов. Он спрашивает, куда ты пропал. – Куда я пропал? Хорошо, спасибо. Я возвращаюсь опять за машинку. – Любимая моя! – пишу посвящение. Любимая моя! Я посмотрел на небо и вспомнил те края, где я ни разу не был. Где я и быть не мог: там всякое такое – Весы и Козерог и многое другое… 21 Ещё не заря, но предутренний сумрак. Фиолетовые разводы на востоке. Шествие облаков. Предрассветная дымка. Капли влаги на гипсовых лицах. Чигирь-звезда горит над забором. «Однако, полномочия, есть ли у меня полномочия?» – думал я, открывая ворота. – Не спи, не спи, – торопил бородатый. На территорию охраняемого объекта кузовом вперёд въехала грузовая машина. Из кабины выскочил бородач, абсолютная копия первого. Я подумал: наверное, братья. Братья опустили борт кузова. Гипсовый человек лежал на спине. Гипсовый человек смотрел на небо. – Ну вот, привезли, – сказал первый (а может, второй), он обматывал верёвкой гипсовое туловище. – Ребята, но почему ночью? Братья многозначительно промолчали. – Ребята, это кто-то выполняет план по выпуску валовой продукции? – Послушай, – сказал второй (а может быть, первый), – не пытайся рассудком постичь то, что не поддаётся рационалистическому объяснению. Лично я давно не задаю вопросов. – Но… но какова их природа? Я услышал: – Это мертворождённые. Их возникновение было ошибкой. Тяни. Втроём потянули за конец верёвки. Гипсовый человек сопротивлялся, – он не хотел покидать кузов, – он цеплялся ногой за скамейку, в запасное колесо упирался плечом, он опрокинул ведёрко, перевернулся на бок и, передвигаясь вперёд короткими рывками, вывалился из машины. Я посмотрел на лицо вновь доставленного, оно показалось чрезвычайно знакомым. |