Онлайн книга «Аркадий и Борис Стругацкие. Собрание сочинений. Том 3. 1961-1963»
|
– Погнался за девицею коленками назад, – сказала Стелла задумчиво. – Первую строчку нужно… – Амуниция, – сказал я. – Полиция. Амбиция. Юстиция. – Ютится он, – сказала Стелла. – Стремится он. Не бриться и не мыться… – Он, – добавил Дрозд. – Это верно. Это у вас получилась художественная правда. Сроду он не брился и не мылся. – Может, вторую строчку придумаем? – предложила Стелла. – Назад – аппарат – автомат… – Гад, – сказал я. – Рад. – Мат, – сказал Дрозд. – Шах, мол, и мат. Мы опять долго молчали, бессмысленно глядя друг на друга и шевеля губами. Дрозд постукивал кисточкой о края чашки с водой. – Играет и резвится он, – сказал я наконец, – ругаясь, как пират. Погнался за девицею коленками назад. – «Пират» – как-то… – сказала Стеллочка. – Тогда: сам черт ему не брат. – Это уже было. – Где?.. Ах да, действительно было. – Как тигра полосат, – предложил Дрозд. Тут послышалось легкое царапанье, и мы обернулись. Дверь в лабораторию Януса Полуэктовича медленно отворялась. – Смотри-ка! – изумленно воскликнул Дрозд, застывая с кисточкой в руке. В щель вполз маленький зеленый попугай с ярким красным хохолком на макушке. – Попугайчик! – воскликнул Дрозд. – Попугай! Цып-цып-цып-цып… Он стал делать пальцами движения, как будто крошил хлеб на пол. Попугай глядел на нас одним глазом. Затем он разинул горбатый, как нос у Романа, черный клюв и хрипло выкрикнул: – Р-реактор! Р-реактор! Дер-ритринитация! Надо выдер-ржать! – Какой сла-авный! – воскликнула Стелла. – Саня, поймай его… Дрозд двинулся было к попугаю, но остановился. – Он же, наверное, кусается, – опасливо произнес он. – Вон клюв какой. Попугай оттолкнулся от пола, взмахнул крыльями и как-то неловко запорхал по комнате. Я следил за ним с удивлением. Он был очень похож на того, вчерашнего. Родной единокровный брат-близнец. Полным-полно попугаев, подумал я. Дрозд отмахнулся кисточкой. – Еще долбанет, пожалуй, – сказал он. Попугай сел на коромысло лабораторных весов, подергался, уравновешиваясь, и разборчиво крикнул: – Пр-роксима Центавр-р-ра! Р-рубидий! Р-рубидий! Потом он нахохлился, втянул голову и закрыл глаза пленкой. По-моему, он дрожал. Стелла быстро сотворила кусок хлеба с повидлом, отщипнула корочку и поднесла ему под клюв. Попугай не реагировал. Его явно лихорадило, и чашки весов, мелко трясясь, позвякивали о подставку. – По-моему, он больной, – сказал Дрозд. Он рассеянно взял из рук Стеллы бутерброд и стал есть. – Ребята, – сказал я, – кто-нибудь раньше видел в институте попугаев? Стелла помотала головой. Дрозд пожал плечами. – Что-то слишком много попугаев за последнее время, – сказал я. – И вчера вот тоже… – Наверное, Янус экспериментирует с попугаями, – сказала Стелла. – Антигравитация или еще что-нибудь в этом роде… Дверь в коридор отворилась, и толпой вошли Роман Ойра-Ойра, Витька Корнеев, Эдик Амперян и Володя Почкин. В комнате стало шумно. Корнеев, хорошо выспавшийся и очень бодрый, принялся листать заметки и громко издеваться над стилем. Могучий Володя Почкин, как замредактора исполняющий в основном полицейские обязанности, схватил Дрозда за толстый загривок, согнул его пополам и принялся тыкать носом в газету, приговаривая: «Заголовок где? Где заголовок, Дроздилло?» Роман потребовал от нас готовых стихов. А Эдик, не имевший к газете никакого отношения, прошел к шкафу и принялся с грохотом передвигать в нем разные приборы. Вдруг попугай заорал: «Овер-рсан! Овер-рсан!» – и все замерли. Роман уставился на попугая. На лице его появилось давешнее выражение, словно его только что осенила необычайная идея. Володя Почкин отпустил Дрозда и сказал: «Вот так штука, попугай!» Грубый Корнеев немедленно протянул руку, чтобы схватить попугая поперек туловища, но попугай вырвался, и Корнеев схватил его за хвост. – Оставь, Витька! – закричала Стеллочка сердито. – Что за манера – мучить животных? Попугай заорал. Все столпились вокруг него. Корнеев держал его как голубя, Стеллочка гладила по хохолку, а Дрозд нежно перебирал попугаю перья в хвосте. Роман посмотрел на меня. – Любопытно, – сказал он. – Правда? – Откуда он здесь взялся, Саша? – вежливо спросил Эдик. Я мотнул головой в сторону лаборатории Януса. – Зачем Янусу попугай? – осведомился Эдик. – Ты это меня спрашиваешь? – сказал я. – Нет, это вопрос риторический, – серьезно сказал Эдик. – Зачем Янусу два попугая? – сказал я. – Или три, – тихонько добавил Роман. Корнеев обернулся к нам. – А где еще? – спросил он, с интересом озираясь. Попугай в его руке слабо трепыхался, пытаясь ущипнуть за палец. – Отпусти ты его, – сказал я. – Видишь, ему нездоровится. Корнеев отпихнул Дрозда и снова посадил попугая на весы. Попугай взъерошился и растопырил крылья. – Бог с ним, – сказал Роман. – Потом разберемся. Где стихи? Стелла быстро протараторила все, что мы успели сочинить. Роман почесал подбородок, Володя Почкин неестественно заржал, а Корнеев скомандовал: – Расстрелять. Из крупнокалиберного пулемета. Вы когда-нибудь научитесь писать стихи? – Пиши сам, – сказал я сердито. – Я писать стихи не могу, – сказал Корнеев. – По натуре я не Пушкин. Я по натуре Белинский. – Ты по натуре кадавр, – сказала Стелла. – Пардон! – потребовал Витька. – Я желаю, чтобы в газете был отдел литературной критики. Я хочу писать критические статьи. Я вас всех раздолбаю! Я вам еще припомню ваше творение про дачи. – Какое? – спросил Эдик. Корнеев немедленно процитировал: – «Я хочу построить дачу. Где? Вот главная задача! Только местный комитет не дает пока ответ». Было? Признавайтесь! – Мало ли что, – сказал я. – У Пушкина тоже были неудачные стихи. Их даже в школьных хрестоматиях не полностью публикуют. – А я знаю, – сказал Дрозд. Роман повернулся к нему. – У нас будет сегодня заголовок или нет? – Будет, – сказал Дрозд. – Я уже букву «К» нарисовал. – Какую «К»? При чем здесь «К»? – А что, не надо было? – Я сейчас умру, – сказал Роман. – Газета называется «За передовую магию». Покажи мне там хоть одну букву «К»! |