Онлайн книга «Химеры картинной галереи»
Он встал с дивана: – Виктория не пустила меня в твой кабинет, пришлось ожидать здесь. Обидно. – У нее нет ключа, – сказала Надежда, хотя сама дала это указание. Марк был любознательным малым, и она не хотела, чтобы он знал подробности ее личной жизни. Они прошли в ее кабинет, и она попросила: – Сними очки. – Злорадствуешь? – Марк снял очки. – Ну, смотри. Надежда покачала головой: – Бедный… – А поцеловать? – предложил Фридманович. – Как-нибудь обойдешься. – На этой неделе я буду дважды представлять своих подзащитных в суде. – Хорош адвокат со следами побоев, – посочувствовала она. – Твой Астраханский просто животное. – Во всем виновата я. – Зачем позвала? Надежда достала из стола договор и протянула Фридмановичу: – Посмотри, что можно сделать. – Подрядная организация? – Марк пробежал глазами текст: – «ИП Целуйко Ф. А.». – Филипп Целуйко – дизайнер, который ведет работы в новой мужской гостиной. – Прежде я не видел этого договора. – Ты был в отъезде, и я подписала его без тебя. – Тебя что-то не устраивает? – Превышен срок работ и выросла смета. Фридманович открыл портфель и положил туда договор. – Будет время – изучу. Сейчас должен уйти, меня ждут в суде. – Что нового в деле Шимаханского? – Сегодня я подал жалобу на действия следователя и направил ходатайство о проведении расширенной экспертизы содержимого желудка и крови Шимаханского с учетом прописанных ему препаратов. Это несколько притормозит ход следствия и отсрочит предъявление обвинения, если таковое созреет. – Спасибо… – Это мой долг. Прервав их разговор, в кабинет заглянула Виктория: – Надежда Алексеевна, приехала Ермакова. – Несите вещи в примерочную, – приказала Надежда. Фридманович посмотрел на часы: – Ну, мне пора. Ермакова стояла перед зеркалом в парчовом платье. Ее подружки крутились рядом, одергивая подол и поправляя ей волосы. – Здравствуйте, Аделина! – сказала Надежда. – Ну вот, смотрю на это позорище, – Ермакова отогнала от себя подруг и встала к зеркалу боком. – Живот откуда-то взялся… Нет, реально – оно же меня полнит! Я в нем как брюхатый тюлень! – Полнит… Полнит… Ох, как полнит! – заговорили разом подружки. Аделина сняла платье и недовольно вздохнула: – Как говорится, за неимением лучшего. Надежда подала гипюровую накидку. Ермакова надела ее, потрепала рукой подол и сделала два оборота. – А говорили – нет больше ткани! У вас, если покопаться, все можно найти. – Она скинула накидку и распорядилась: – Заверните. Надежда облегченно вздохнула: – Виктория все упакует и рассчитает доплату. – Не уходите! – остановила ее Аделина. У Надежды вытянулось лицо в преддверии катастрофы. – Слушаю. – Там у вас тканюшка есть одна, хочу из нее пиджак. – Тканюшка? – Надежда поняла, что конец ее мучений не близок. – А давайте пойдем и посмотрим. У стенда с тканями Ермакова указала на шелковый пан-бархат «деворе» ярко-сапфирового цвета. Надежде пришлось объяснить, что из такого пиджак не пошить. – Но я хочу, – уперлась Ермакова. – Понимаете, Аделина, в пиджаке обязательно используют дублирующие материалы. На бархате «деворе» есть шифоновые «оконца», через которые будет просвечивать дублерин. И потом, такая ткань не держит пиджачную форму. Давайте сошьем из нее мягкий жакет? – Мягкий – это как? – Пластичный, красивый, струящийся, – Надежда встряхнула ткань, она вздрогнула, заколыхалась и заиграла переливами света. – Струящийся? – Аделина оглянулась на подружек, те закивали. – Ну что же, хорошо, давайте струящийся. Надежда в два счета набросала эскиз, и Ермакова его одобрила. Когда за ней закрылась дверь ателье, с лица Надежды сдуло улыбку. Она закатила глаза и прошептала: – Когда же все это кончится… Надежда сама отнесла в закройную ткань для жакета Ермаковой, но застала там только Тищенко. Валентин Михайлович и Фаина были в швейном цехе. Анастас Зенонович спросил: – Можем поговорить? – Конечно, – ответила Надежда. Тищенко оставил работу и подошел ближе: – Думаю, вам все же следует вразумить Соколова. – Опять поругались? – Повторяю вам в сотый раз: у меня нет к нему никаких претензий. Но он словно караулит меня. То крой не туда положил, то базовые лекала на другой крючок перевесил. Все. Хватит. Надоело. Надежда закивала головой. – Понимаю вас. Я поговорю с Соколовым. – Она вышла из закройной и, заглянув в швейный цех, сказала Соколову: – Валентин Михайлович, у вас на столе – новый заказ Ермаковой. – Неужели… – безрадостно отреагировал он. – Выберете время и, пожалуйста, загляните ненадолго ко мне, – попросила Надежда. Соколов вскинул голову: – Сейчас? – Когда вам будет удобно. Соколов выждал и постучался к Надежде минут через десять. – Войдите, – проговорила она. Валентин Михайлович вошел в кабинет и сразу спросил: – Вам жаловался Тищенко? – Нет, что вы! – Не унижайте меня ложью, Надежда Алексеевна. – Ну, хорошо… – призналась она. – Анастас Зенонович сказал, что у вас случаются ссоры. Это правда? – Случаются, – кивнул Соколов. – Поймите, я хочу только одного – чтобы личные отношения не мешали работе. – У нас с Тищенко нет и не может быть личных отношений. – Потерпите еще немного его соседство. Я что-нибудь придумаю. – Во всем виноват я, – сказал Соколов и посмотрел на Надежду так, как умел смотреть только он – виновато, но с чувством достоинства. – Прошу меня извинить. – Раз уж мы затронули эту тему, позвольте спросить: давно вы знаете Тищенко? – В ателье на Кутузовском Анастас Зенонович пришел двадцать два года назад. – У нас вы работаете около десяти лет… – Надежда подсчитала. – Значит, с Тищенко вы проработали около двенадцати? Что можете сказать про него? |