Онлайн книга «Музыка звездного света»
|
себе. Новенький появился в нашем классе на десятой минуте следующего урока. Шла алгебра. Юра Угорелов сел на свободное место, посмотрел на Сашку и покачал головой. А потом бросил к нам на парту записку, кивнув, что это Сашке. В записке было написано: «1:0» — В мою пользу, — объяснила Сашка и стала что-то быстро писать на обратной стороне записки. — Ты что там пишешь? — поинтересовалась я. Сашка удивленно посмотрела на меня: — Свой телефон, конечно. Сразу после уроков Сашка убежала — у нее еще была художка, и я возвращалась домой одна. Стало непривычно тихо, как будто внезапно в доме выключили электричество. Когда вдруг так гаснет свет, это очень забавно. Потому что сначала минуту все молчат, потом минут пять бурчат (неизвестно у кого спрашивают, что это за свинство, когда это кончится), а потом застывают. Не гудят компьютеры, гаснут часы, смолкают телевизоры. И тогда наваливается чувство, что больше _нечего_делать_. Но при всем при этом тихонько радуешься наступившей темноте и тишине — потому что знаешь, что все равно это ненадолго. Вот так и мне было без Сашки. Сначала я немного погрустила, а потом снова стала размышлять. Может, и правду про нас говорят, что нам ничего не интересно кроме мальчиков, постеров на стенах, болтовни, что мы несерьезно относимся к урокам, несемся вперед со сверхзвуковой скоростью и при всем этом почти ничего не знаем о своих родителях, что нам наплевать на них… А у родителей тоже есть своя жизнь, им что-то интересно, одни книжки они любят, а другие нет, и работа для них — не просто место зарабатывания денег. И вот живем мы рядом с родителями, как незнакомые люди, и только то и делаем, что просим деньги на карманные расходы. И убегаем подальше. А они остаются — жить своей жизнью. Без нас. И я решила, что такой точно не буду. Прямо с этого момента перестану быть такой. Нужно было действовать, и я заторопилась домой. Папа, к счастью, был дома и читал книжку на кухне. Но первым делом я заскочила к себе в комнату, включила компьютер и добавила себе на страничку песню про звездный свет. А потом села за кухонный стол и стала смотреть на папу. Он не реагировал и продолжал листать страницы. — Ты плохо прячешься за книжкой, — сказала я ему. Папа выглянул сверху: — Правда? — Правда, — сказала я. Папа вздохнул и отложил книжку подальше. — Ты боишься разговоров с подростками? — ехидно спросила я. — Я бесстрашный, — произнес папа, глядя мне в глаза. Я уважительно посмотрела на него, а он добавил: — И боюсь только того, что в любой момент может раздаться звонок в дверь, и к нам влетит твоя Сашка. — Папа… — начала я, но папа перебил. — Может, нам стоит сделать ей ключи от квартиры? — задумчиво сказал он. — Ой, а можно?! — обрадовалась я. Папа долго и печально смотрел на меня. Потом взял книжку в руки и повертел ее. Тихо сказал: — Пошутил. — А… — я приуныла, но потом вспомнила, зачем я здесь. — Папа, ты кем работаешь? Папа закашлялся, а потом сказал: — Тебе четырнадцать, а ты до сих пор не знаешь, кем я работаю? — Знаю, — успокоила его я. — Но это для начала разговора. Так положено. Скажи. Папа поднялся и беспокойно заходил по кухне. Поставил чайник, несколько раз заглянул в окно. Я вертелась и недоумевала — что это он? Неужели сложно ответить на такой простой вопрос? — Ну пап! — возмутилась я. — Я же спрашиваю! Папа вместо ответа достал кружки, налил себе и мне чая. Залез в холодильник, вытащил сыр, масло, ветчину, огурцы, помидоры. Отрезал пару кусков хлеба. Выложил все это передо мной и показал рукой — давай, мол, вперед. Я посмотрела на него, папа отвел взгляд и вновь заходил по кухне. Я не понимаю — неужели на пустой желудок о папиной работе говорить нельзя? Могут быть какие-то последствия? Нет, теперь я понимаю, почему все мало знают о работе своих родителей! Они сами не рассказывают. Держат в строжайшем секрете. Вот и папа молчал. Я пожала плечами и соорудила себе бутерброд. Он сел за стол, сцепил пальцы и посмотрел на меня. — Ты же знаешь, — скучно сказала папа. — Я работаю штатным фотографом в газете. Я закивала и продолжила, жуя бутерброд: — И как тебе там, нравится? — Это моя работа, — пожал плечами папа. — И что ты там делаешь? Просто фотографируешь? Папа кивнул: — Мы выезжаем с журналистами, и я делаю снимки. Потом какие-то из них идут в газету. Вот и все. Ясно было, что не все. Он же мог бы мне рассказать, что ему нравится фотографировать, что нет, в какой руке надо держать фотокамеру, сколько снимков надо делать за раз… — А камеру в какой руке надо держать? — озвучила я свои мысли. — Что? — удивился папа, а потом ответил. — Обычно ее держат двумя руками. Я вздохнула: — Скучно, наверное. — Держать камеру? — спросил папа. — Работать фотографом, — пояснила я. Папа только пожал плечами. Что же, теперь никто не может обвинить меня, что я не интересуюсь родительскими делами. Но папа поднялся, заходил по кухне взад-вперед, а потом махнул рукой: — Пойдем. Он привел меня к своему компьютеру, я села в кресло. Папа поискал что-то и загрузил фотографию. На ней был мужчина, спускающийся с трапа самолета. На следующей фотографии на заднем плане был самолет, а сам мужчина тоже чуть ли не летел — он завис в воздухе… |