Книга Анонимный звонок, страница 12 – Картер Браун

— А я и не собиралась делать этого, — изрекла в порядке самооправдания брюнетка. — Но потом у меня появилось это идиотское чувство вины.

— Не собирались делать что? — спросил я, не проявляя настоящего интереса.

— Возвращаться сюда. Я собиралась бросить где-нибудь вашу машину, потом уехать на автобусе в самую отдаленную точку Калифорнии и на полгода залечь на дно.

— Готов оплатить ваш проезд туда, — предложил я.

— Как некрасиво! — воскликнула она с негодованием. — Я тут пригоняю обратно вашу машину и все такое… Пытаюсь извиниться, что так поступила с вами. А вы хотите лишь избавиться от меня.

— Мне бы хотелось вам поверить, честно, — сказал я, — но все время вспоминаю, что вы врожденная лгунья.

Она схватила со стойки наполненный бокал, и на какое-то мгновение я подумал, что она собирается запустить им мне в физиономию. Но потом она, видно, передумала и поднесла бокал к губам.

— Я кое-что привезла с собой, — наконец сообщила она.

— Не длинный ли, острый нож? Она болезненно скривилась:

— Не напоминайте мне о том, как выглядел Вилли! Это одна из тех вещей, про которую стараешься поскорее забыть.

— Каких вещей?

— Ну, скажем, одежды, — произнесла она нарочито беспечным тоном. — Знаете, элементарные предметы туалета, которые нужны девушке, которая собирается некоторое время пожить с парнем. Например, трусики… хотя бы один лифчик, если вы захотите иногда увидеть меня в более пристойном виде… пара свитеров, запасные джинсы и одно платье в придачу к пристойному лифчику.

Я тупо уставился на нее:

— Вы собираетесь некоторое время пожить со мной?

— Мне подумалось, что тем самым я сделаю вам большое одолжение, — задиристо изрекла она. — Вы сказали, что хотели бы не отпускать меня от себя, потому что я единственный живой свидетель того, что вы не убивали Вилли Шульца. — Она громко втянула носом воздух. — Или это уже не имеет значения?

— Можете располагаться в спальне, — предложил я. — Мне будет достаточно дивана.

— Интересно, кто вы такой? — Она в раздумье закатила свои огромные черные глаза. — Разновидность ненасытного сексуального маньяка или…

— Я просто уставший человек, — проворчал я.

— О'кей. Я займу спальню. — Она бросила на меня быстрый убийственный взгляд. — Знаете что? Никогда не думала, что вы гомик!

— Просто выдохся, — объяснил я. — Что же, интересно, там, в ваших дебрях, так вас напугало, что вы решили вернуться сюда?

— До меня дошли слухи, — ответила она. — Правда, мне они показались бессмысленными.

— Ральф, помнится, серьезно говорил о том, что не следует подолгу задерживаться на одном месте, а нужно все время перемещаться?

— Он страшно испугался, — объявила она. — У меня отвратительное предчувствие, что он знает что-то такое, чего не знаю я. Хочу сказать — что-то, связанное с Вилли. Поэтому, возможно, неизвестный убийца захочет вернуться и начнет охотиться за Ральфом по той простой причине, что ему что-то известно. А если он наткнется здесь вместо Ральфа на меня, то не поверит мне на слово: ведь я не знаю того, что, может быть, стало известно Ральфу. Достаточно ли понятно я выражаюсь?

— Вы напоминаете проржавевший кран, из которого постоянно капает, — такое сравнение сделал я после ее признания. — Но мне понятно, куда вы клоните. А скажите, Ральф действительно приходится вам братом?

— В самом деле. — Она кивнула. — Мы с ним уже четыре года работаем вместе.

— И чем же вы занимаетесь? Она пожала плечами:

— Всем понемногу.

— Но всем противозаконным?

— Кое-чем и законным, — возразила она. — Как правило, выдаем себя за других людей.

— Ральф поет под Синатру, а вы изображаете великую Джоан Баес?

— Нет, выдаем себя за людей вроде Вилли Шульца, которые как-то весьма отдаленно связаны с киношными делами. Они часто обращаются к нам. Знаете, может быть, им надо в какой-то момент производить на кого-то впечатление?

— Или кого-то надуть?

— Мне не нравится ваш лексикон, но я не стану спорить. — Неожиданно она ухмыльнулась:

— Чаще всего мы пытаемся обжулить другого шулера, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Могу только догадываться, — заметил я. Она проницательно посмотрела на меня:

— Вы никогда не думали о том, чтобы полечиться гормонами? Хотя бы попринимать витаминные таблетки?

— Да нет! Я просто устал, — повторил я свое объяснение.

— Вам надо подлечиться, — категорично заявила она тоном профессионала эскулапа. — Случай явно из ряда вон выходящий. Прямо сейчас могла бы помочь какая-нибудь форма шоковой терапии.

— Вы имеете в виду еще один вариант собственного перевоплощения? Но вам и за тысячу лет не удалось бы стать похожей на доктора Килдера.

Одним большим глотком она допила все, что оставалось в бокале, потом небрежно отодвинула в сторону высокий стул у бара. Ярко замерцал голубой люрекс, и я невольно моргнул.

— Это режет вам глаза, — молвила она другим, более мягким, убаюкивающим голосом. — Противный, гадкий, сверкающий люрекс действует на ваши несчастные маленькие лупоглазки.

— Могу пошире раскрыть их, — проворчал я.

— Сначала следует устранить источник раздражения, — изрекла она прежним деловым тоном, отрывисто и профессионально. — А потом уже переходить к шоковой терапии.

На мгновение ее руки, казалось, задвигались в разных направлениях, потом блузка из голубого люрекса плавно проплыла, мерцая в воздухе и как пушинка опустилась на диван.

— Раздражитель устранен, — весело произнесла она. — Теперь приступим к доброй старомодной шоковой терапии.

Она запросто сбросила с ног сандалии, расстегнула «молнию» на джинсах и, извиваясь как исполнительница танца живота в экстазе, вылезла из них. Потом сунула большие пальцы под резинку своих колготок и каким-то акробатическим трюком сразу стянула их до колен. От последнего триумфального толчка колготки полетели прочь, к блузке на диване.

Моя челюсть бессильно отвисла, когда она повернулась ко мне, подняла руки вверх, соединила ладони, согнула одно колено, прижав его к другому — в традиционной позе кинозвезды на снимках, — и наградила меня жеманной улыбкой.

— Как у вас дела с адреналином? — спросила она низким воркующим голоском. — Накачка уже пошла?

Все ее тело покрывал золотистый загар, включая налитые, выдающиеся вперед груди. Надувшиеся кораллового цвета соски начинали твердеть, словно от неожиданного соприкосновения с воздухом. Ее животик отличался мягкой и приятной, абсолютно женственной выпуклостью, а густая щетка кудрявых черных волос между ног отдавала сверкающим блеском. С меня тут же слетела всякая усталость.