Онлайн книга «Две сестры и Кандинский»
|
— А что? Демократизация. Правильно. — У входа сидит расслабленный гэбист. Мужичок-канцелярист с милым лицом. Как в жэке. Заходи, народ! — И что? — А ничто — принимает жалобы. Телохран и Хозяйчик все еще перешептываются. — Это же, можно считать, корпоративная встреча!.. Цена другая! Цена соответственно встрече… — Если ты еще раз разинешь… — Я разину свой рот столько, сколько я захочу. — Это правда. Но ты захочешь его разинуть ровно столько, сколько я тебе разрешу. — Я… И наконец вместо слов — тихий стон часто обижаемого человека. Это телохранитель, упрощая разговор, стиснул трепещущую руку Хозяйчика. Своей заждавшейся клешней. И дальше — шепотом: — Видишь тот темный уголок возле той двери? — Ви-и-ижу. — Хорошо видишь? — Хо-о-рошо. — Иди туда, сядь и думай о женщинах. * * * Это правильно, — Босс, он же спонсор, главный в застолье и зачем ему париться?.. Правильный человек сам собой держится в теньке. Политика для Босса — недавний, но кой-где в перспективе уже зрелый плодоносящий бизнес. Конечно, подстраховка. В параллель он поддерживает сразу трех таких выдвиженцев, как Артем. И за один только этот бурный летний месяц три митинга. И соответственно — три таких застолья. Да, да, да, он продвигает Артема Константу во власть. Да, вложил в Константу свои честные деньги. Да, пришел поощрить, порадеть за своего выдвиженца, который так дразняще удачно выступает на митингах… Импровизирует под открытым небом. На ветерке. А с каким блеском врывается на экран ТВ! Свой-1 и Свой-2 сидят рядом. Им наплевать на знаковое молчание Босса. И, если уж до конца, на самого Босса тоже сейчас наплевать. С пятой-то стопки перестроечный гражданин может почувствовать себя свободным?!. Ну хоть с шестой! — А нужен ли Пал Палычу в нынешней Думе именно Артем Константа? как мыслишь?.. За него уже проплатили? Много ли? — Потратились. — Однако народу, если про сегодня, было маловато. — Но не потому, что поутру!.. Пал Палыч мог бы и светлым утром собрать стадион. Но он четко сказал, как отрубил, — пока что только «свои». И плюс немного быдла. — Не любит лишние уши? — Лишние языки. А вот еда хороша. Оба почти одновременно отмечают, что курочку запекли славно!.. К тому же, ха-ха, в разделке им повезло — у разбежавшейся и тормознувшей на этой части стола курицы четыре… нет, пять ножек! — Кто там рядом с Константой? — Какой-то пацан. — Может, сын его? — Вряд ли… Какой-то заика. Уйти бы к Ольге… Помалу завелись. Опрощаются. — Да, да… Артем, как не поздравить тебя, дорогой. Вот это был улёт! Потрясающее выступление. — Но ты, Артемка, сейчас должен ответить на наши тосты и на такую нашу любовь! — Мы не митинг. Мы хотим тебя послушать открыто и по-домашнему!.. Как своего! — Устал?.. — А выпей! А взбодрись! — Обещал же о переменах! — Ну, пожалуйста, Артемчик. Помечи сегодня еще немножко бисеру — перед нами, свинюшками! С расширенными зрачками! Артем пружиной встает в рост, нависая над торцом стола… Хотите о переменах?! — Погоди, Константа!.. Наливаем!.. Что? Перешли все на водку? Артем дал время… Заодно поощрил сидящего с ним рядом Колю Угрюмцева. Дружески, туда-сюда, треплет стриженую голову жующего пацана: — Вот, господа! Получите!.. С нами за одним столом начинающий художник… Как имя? Напомни. — К-коля. — Нет, друг мой!.. Ты художник. Привыкай называть фамилию, когда у тебя спрашивают имя. А Коля и Вася здесь никого не интересует. — У-у-угрюмцев я. — Принято… У нас, господа, некоторые проблемы с речью. К тому же волнение. — Ура, Константа! — Тихо! Наш Николай Угрюмцев совсем юнец. Обычный пацан, мальчишка!.. Артем легко разгоняет крепкие и нарядные, послушные ему слова. Артема Константу, если он этого не хочет, не перебить: — А знаки перемен — совсем рядом… Да, пацана выгнали из школы… Но из какой школы? Это потрясает!.. Вам, господа, не угадать. Ну-ка?.. Слабо?.. Так вот — его выставили из некоей самодельной гэбэшной школы… лучше сказать, его выгнали… изгнали из славных рядов ГБ. — О! — О! — Ого!.. Застолье хохочет. — Однако, господа, что смешного?.. В школе ГБ мальчишке развили и остро отточили именно зрительную память. Главное оружие как для будущего художника, так и для будущего гэбиста — глаз. — О да! — О да!.. На всю жизнь память! — А меж тем, — продолжает, балуясь, Артем, — а меж тем духовное рождение юного художника Угрюмцева, обрыв его духовной пуповины увязан… косвенно… с Водометной выставкой. Которую мы только-только поминали… Такие нынче времена. Знаки новизны, как ручьи, стекаются издалека! Артем еще раз поощрительно похлопывает юнца по стриженой башке: — Молодец! Был на выставке! И вот ведь вновь ожила недавняя Водометная выставка художников. Случайно или нет?.. Как знать!.. В отвязном, пьяно-победном застолье так бывает, что некий необязательный факт (или, к примеру, чье-то случайное чужеватое имя) вдруг возникает повтором… дважды!.. словно бы напрашиваясь зачем-то к нам в питейный разговор. Словно бы просясь войти… Словно бы легкий стук-стук в дверь. В нашу дверь. * * * Но Артем как-то не угадал. Слишком спокойный, он попросту сбавил голос до проторенно застольного трепа: — Возможно, на Выставке были серьезные люди в теневых погонах. Но я не о них. Я лишь о той школе ГБ, в которую затесался наш голодающий Коля Угрюмцев. Всего лишь самодельная, домашняя школка… Ее организовал какой-то тусклый майор Семибратов. Пользуясь общей неразберихой… Самого майора из рядов ГБ как раз турнули, чистка, вот обойденный майор и слепил свою собственную школу. С энтузиазмом слепил и в пику! Хотел деятельности!.. Хотел во благо!.. Время Семибратовых, господа! Артем не спешил: — Да, господа, о выставке как раз тогда начали писать-шуметь, и наш майор зажегся интересной мыслью. В самый скандальный день он надумал послать в залы с проблемной живописью свой творческий молодняк. Для практики. Потолкаться среди интеллектуалов. Что-то записать, кого-то запомнить… Святое дело! Нашего Колю и еще нескольких обучаемых мальчишек майор остро нацелил и, благославив, отправил в жизнь… |