Онлайн книга «Две сестры и Кандинский»
|
Обидчивый юнец теперь уже осмысленно задевает, а потом и подталкивает неслышной ногой рычажок ближайшей к нему репродукции. И тотчас свет. Подсветка! И звучно, вкусно — сопровождающий текст из книги Василия Кандинского: «…ВЫУЧИЛСЯ БОРЬБЕ С БЕЛЫМ ХОЛСТОМ…» Мягкий баритон зачитывает: «…И ТОЛЬКО ПОСТЕПЕННО Я ВЫУЧИЛСЯ НЕ ВИДЕТЬ ЭТОГО ТОНА ХОЛСТА…» И еще: «ЭТОГО БЕЛОГО, УПОРНОГО, УПРЯМОГО… ХОЛСТА…» Хозяйчик от неожиданности замер. Затем повертел головой, ища, откуда этот крепкий мужской голос. Бросает подозрительную кисточку. И на плохой случай отскакивает в сторону от мольберта. * * * В дверях вернувшаяся Инна: — Ну что? Познакомились? — Он х-х-хотел, — объясняет Коля. — Хотел мою к-кисточку. — Да ладно, — смеется Инна. — Он наш сосед. Хозяйчик-сосед уже обрел себя и свою натужную значительность: — Инночка, привет… А где сестра? Где Ольга? — На митинге. — Ах да, митинг! Митинг!.. Сегодня же утренний митинг! Инна включает телевизор, немые секунды на поиск, и вот уже на экране что надо — Артем Константа. Он произносит речь. Политик на трибуне — толпа внимает. Кадр укрупнился. Видна Ольга. Она в близком окружении Артема, она неразлучна, она рядом. — Вот! — Хозяйчик возбужденно тычет пальцем в экран: — Вот! Вот где они все! Инна: — А вот вам и Ольга рядышком! АРТЕМ (он на экране крупно, потом медленно отдаляясь, чтобы зримей толпа): — Сегодня, во-первых, мы требуем отмены прописки — этого уродливого запрета на жизнь… Требуем свободы передвижения и свободы места жительства. А теперь я опять и опять возвращаюсь к главному… нам нужна гласность. Нам не нужны ядовитые остатки притаившейся цензуры… Осколки нашего рабства! МИТИНГУЮЩИЕ: — Ур-ра!.. Правильно!.. Ур-ра, Константа! АРТЕМ: — Долой остатки цензуры в любом ее виде! Аплодисменты. Толпа ликует. Коля по-тихому садится за свой мольберт и делает наконец первый шаг в мир живописи — перерисовывает репродукцию. Вцепившись в свою драгоценную кисточку. Юнец счастлив. АРТЕМ (завершая выступление): — Да, да! Население — это не народ. Но бывают дни, бывают часы, когда население становится народом!.. Святые часы! Последний всплеск аплодисментов. Митинг заканчивается. Инна выключила телевизор: — Сейчас прямо с трибуны они по машинам — и нагрянут сюда. — Как? сейчас? — Хозяйчик взволнован. — А что?.. Утренний митинг не бывает больше часа. — А может, они к обеду? — Еще чего!.. Не знаю, как народ, но население любит расслабиться сразу после митинга. Хозяйчик взволнован еще заметнее. — Но зачем они сняли у меня всю пивную? Все столики разом с утра… Весь зал и чтобы без музыки… Это тоже чтобы расслабиться? — Не волнуйся, дядя. Толпы не будет. — Столики… — Все столики — это чтоб лишних ушей не было. И лишних глаз. И лишних языков. — Значит, элита? — Думай, дядя, попроще. Не умничай. Считай, что сюда привалят поговорить-выпить-закусить. — Я разве против. Я за. — Во-первых, организаторы митинга. И Константа тоже привалит с окружением… И кое-кто из прессы. И конечно, денежный мешок, который всю эту говорильню содержит! — Дочка. Инна… Я, собственно, за этим и пришел… Спросить… Хотел с Ольгой посоветоваться. Мы ж соседи… Говорят, этот их спонсор крутой. Слушок такой про него. Скажи — крутой?! — Да, молчаливый. — Я же хотел им отказать, но они силой наперли. Надавили. Телохранитель какой, а? Морда, а?.. Видела?.. И почему именно дохлая моя пивная? — Не дрожи, дядя. Не будь тупым… Твоя пивная только потому, что крутому спонсору нужен крутой Артем. А Артем живет у Ольги. А Ольга твой сосед. Только поэтому ты и понадобился. — А-а!.. Вот оно!.. Всё рядом, всё по-соседски… Какая ты, дочка, умница! Хозяйчик уходит, кивнув в сторону Коли: — Малюет… Я бы тоже мог сидеть и мазать кисточкой. Вернуться бы в детство! * * * Инна неслышными шагами подходит сзади. Видит, как неуверенно водит подросток кистью. — Рисуешь? — П-просто так. Начинающий мазилка чем-то привлекает ее. К тому же у Инны изрядное преимущество возраста. Ей 26, а ему 15… — Покажись. Инна бесцеремонно поднимает его со стула и разглядывает. Руками берет за плечи. Поворачивает туда-сюда. — Ручонки хилые, — констатирует она. — Ты на стрельбах бывал? — Б-бывал. — Пистолет в руке сам держал? — И вообще, как тебя, такого чахлого, взяли в школу ГБ?.. У них же классные ребята! Отнимает у него кисточку. — Рассказывай. — Что? — Гэбистская школа тебе нравилась? — М-майор Семибратов о-о-очень следил за п-п-питанием. — А чего вялый? Тебе что — девчонки не нравятся? — Я у к-к-католиков хорошо учился… А у гэбистов почему-то никак. Х-хуже всех… — Совсем плохой? — Только по памяти трояк с п-плюсом. — По памяти? — Остальное — одни д-двойки. Инна усаживает юнца вновь на его стул, вернула ему кисточку — ладно, пацан! рисуй! — Здесь тебе будет хорошо. Вместе с твоими двойками-тройками. Артем и моя сестра тебя обогреют. — Я не у-умею рисовать. Но я же могу к-копировать. Я с-сделаю х-х-хоть сто копий! — А что?.. Заделаешься здесь студийцем. Старайся… Студия начнет работать в сентябре. Юнец держит кисточку. В некоторой заторможенности продолжает рассказывать о себе: — На с-связного учился. По рации… На стукача тоже хотел. Д-доносы писал… П-правда, с ошибками. — Пойду переоденусь. Дневной, но как-никак банкет!.. Я специально сбежала с митинга пораньше. Коля продолжает свое: — Стрелять мне не давали. — А хотелось? — Иногда. — С завязанными глазами и на шорох в кустах? |