Онлайн книга «Аркада. Эпизод первый. kamataYan»
|
За шепот Эрны можно отдать все, что угодно, не только кровь. Вообще все – не раздумывая. Шепот Эрны вбирает в себя весь мир. У шепота Эрны есть власть, которую Орк признает безоговорочно. – Я тебя люблю… Орк перевернул женщину на живот и мягко погладил по упругим ягодицам. Не в первый раз за эту ночь и вряд ли в последний, но сейчас мягкость Орка оказалась обманчивой, его пальцы проникли так глубоко, что вызвали ответ: Эрна вздрогнула всем телом и улыбнулась. – Скажи еще раз, – попросил Орк. – Тебе нужно завестись? – высокомерно уточнила женщина. – Всем нужно завестись. – Вам всем это нравится. – Сука. Она рассмеялась, вновь вздрогнула, когда он надавил сильнее и грубее, неожиданно подалась назад, резко и быстро, заставив Орка щумно выдохнуть и насела на его пальцы. – Не ожидал? – Ее голос то и дело срывался. – Я никуда не тороплюсь. – Сколько тебе нужно времени, чтобы вновь собраться? Час? Два? Или обойдемся веселенькой пилюлей? – Сука… Эрна вновь рассмеялась, выгнулась под руками Орка, потянулась, блаженно жмурясь, перевернулась, закинула левую ногу на плечо любовника и, глядя ему в глаза, прошептала: – Я тебя люблю… Не сказала, а прошептала, она всегда шептала эту фразу, вонзая слова в душу так же, как бхудж – в сердце. И никакая защита не могла спасти от этого удара. – Я тебя люблю… И Орк вошел в нее нежно, очень плавно, внимательно наблюдая за тем, как Эрна начинает покусывать губы – по мере того, как он проникал все дальше. Остановился на несколько мгновений и провел рукой по бедру – Эрна тихонько всхлипнула, а еще через секунду плавная нежность вдруг сменилась резким и стремительным напором. Орк стал бешеным и набросился с неистовством моряка, сорвавшегося с полугодовой вахты. Набросился с рычанием и таким огнем в глазах, словно действительно стал кровожадным орком. Набросился так, что Эрне стало страшно – до эйфории страшно, а потом – так же больно. А потом – невыносимо сладко. И ее громкие крики отразились от каждого камня старой площади. А потом… Когда в спальне стало тихо, сделалось спокойным хриплое, прерывистое дыхание, накрыла блаженная истома – наступило время молчания. Орк и Эрна долго лежали на огромной кровати, бездумно глядя в причудливо расписанный потолок, вновь и вновь переживая умирающую рассветом ночь и думая, что их последняя встреча получилась великолепной. Но их мысли не были окрашены горечью, лишь легкой грустью. Потом Орк раскурил самокрутку, не разрешенный каннабис, а запрещенный кубинский табак, а Эрна поднялась с кровати и спросила: – Вина? Хотела накинуть халат, но передумала, потому что Орку нравилось, когда она ходила по дому голой. – Ты знаешь, что да, – ответил мужчина, пуская к расписному потолку причудливый дым. – Подумала, что ты мог измениться. – Я? – Ты изменился. Они оба знали, что так есть, и Орк недовольно буркнул: – Не по своей воле. – И хочешь отомстить? – Уже нет. – Нет? – Ответ оказался настолько неожиданным, что Эрна подошла к курящему на кровати Орку и заглянула ему в глаза. – Нет? – Я теперь другой, – пожал плечами мужчина. – Я никогда не стану прежним, но главное – этот другой мне нравится. – Он жестче. – Нет, – качнул головой Орк. – Он намного мягче предыдущей версии. – Мне лучше знать. – С тобой они ведут себя одинаково. – «Они»! – не сдержалась женщина. – Ты говоришь о них так, словно стоишь в стороне. – Я еще не до конца стал новым, – ответил мужчина, глубоко затянувшись. – Я действительно смотрю на них со стороны. Думаю, это все из-за того, что где-то во время перехода я успел умереть. – Для мертвого ты необычайно энергичен. – Инстинкты, – махнул рукой Орк. И небрежно поинтересовался: – Зачем ты спрашивала о вине? Сейчас он вел себя с ней, как с горничной или с горничной-шлюхой, явившейся в номер на уборку и согласившейся провести время за подходящую цену, но это было так необычно для их отношений, что Эрна решила подчиниться: молча поднялась, сходила на кухню и принесла вина – холодного, белого, ароматного, безумно вкусного, – вновь оказалась напротив Орка, с бокалом и открытой бутылкой, медленно наполнила бокал до половины, сделала большой глоток и передала любовнику. Тот усмехнулся, принимая и вино, и намек. Но вместо напрашивающегося продолжения Эрна неожиданно сказала: – Прости его. И тем заставила Орка поморщиться. – Прости его. – Мы только что об этом говорили, – размеренно ответил Орк, не глядя на любовницу. – В моем сердце нет мести, нет зла, нет обиды… – И нет прощения, – закончила Эрна. – Я вижу. – Если нет зла – откуда взяться прощению? Я теперь другой, а он… Он имел право на свое решение. – Не имел. – Мы оба знаем, что имел, – неожиданно мягко улыбнулся Орк. А потом протянул левую руку и пальцами коснулся бедра своей женщины. Едва-едва, очень нежно. – В семье должна быть черная овца, Эрна, иначе это не семья, а дерьмо. – Ты не овца. – Теперь не важно. – Важно! – Почему? – Потому что… – женщина отвернулась. Но не отступила, и он продолжил ласкать ее бедро подушечками пальцев. – Почему для тебя это важно? Эрна промолчала. Снова. Она никогда не произносила эти слова вне секса, никогда не шептала: «Я тебя люблю…», не чувствуя Орка внутри себя или рядом с собой, готового доставить ей наслаждение. Никогда. Как будто не понимала, что тремя словами способна изменить все – вообще все. Или не верила, потому что слишком далеко все зашло и гнусность совершённого можно было смыть только кровью. Эрна не верила в слово… А Орк как раз сейчас поймал себя на мысли, что услышь он: «Я тебя люблю…» не во время секса – на коленях пополз бы вымаливать прощение. Но слово не прозвучало. Орк докурил самокрутку и бросил окурок в бокал. Запрещенный табак утонул в утонченном белом вине. Свидание закончилось. – Всякий раз, расставаясь, я думаю о том, что больше никогда тебя не увижу, – сказала Эрна, наклоняясь за трусиками. – Иногда это меня радует, иногда оставляет равнодушной. Но мне всегда становится грустно. Орк кивнул так, будто эти ее слова имели значение. И прищурился, любуясь грациозными движениями молодой женщины. Хрупкой, но отнюдь не слабой. С тонкими бедрами, небольшой, дерзко торчащей грудью и худенькими плечами. Эрна относилась к типу «женщина-подросток», даже стрижку носила короткую, «под мальчика», и, может быть, в этом прятался секрет ее сексуальности. |