Книга Дьявол из Саксон-Уолл. Поспеши, смерть!, страница 84 – Глэдис Митчелл

— Полагаю, ничего серьезного?

— Ничего серьезного, — подтвердила миссис Брэдли.

— Вы, наверное, интересуетесь, почему я не пошел за вами, когда это случилось?

— Абсолютно не интересуюсь, дитя мое. Я это знаю.

— Как?

— Вы думали, что убили его.

— Я не знал, что делать, — сказал с несчастным видом Гелерт. — Я и без того в беде. И понятия не имел, что же мне делать, если я его убил.

— Что произошло?

Гелерт рассказал.

— Понимаю. А какова была настоящая причина, дитя мое, что вы затеяли с ним ссору?

— Я вам сказал. Я был не согласен, чтобы он так вел себя по отношению к моему младшему брату и другим детям.

Миссис Брэдли несколько раз кивнула — не так, будто приняла это благое утверждение на веру, а так, будто пришла по этому поводу к определенным выводам. Или по поводу самого Гелерта. Тот взглянул на нее, но ничего к сказанному добавлять не стал.

Они вошли в музей, куда перенесли Армстронга. Он был в сознании, но смотрел мутным взглядом и был бледен. Голова его была забинтована.

— Меня нельзя передвигать, — сказал он резко, когда увидел ее. — И бинт нельзя снимать. Он присох.

Миссис Брэдли широко улыбнулась.

— Все будет хорошо, дитя мое, — сказала она.

Осмотрела бинт, дала больному воды, спросила, не клонит ли его в сон. Получив отрицательный ответ, удалилась, оставив с Армстронгом Гелерта.

— Извините, что так вышло, — сказал Гелерт.

— К чертям ваше «извините».

— Ну, тогда ладно. — Гелерт вышел и догнал миссис Брэдли еще до машин. — Джентльменские извинения не приняты, — заметил он, приноравливаясь к ее шагу.

— Гелерт, — начала миссис Брэдли, сбавив шаг, — ваш отец когда-нибудь был под наблюдением, вы не знаете?

— Вы же не имеете в виду, что он псих?

— В строгом смысле слова — нет, дитя мое. Но у меня такое чувство, что наблюдение ему бы не повредило.

— У меня тоже. И я думаю, что этой ночью за ним наблюдали.

— Мальчики?

— Мальчики? Нет, я имею в виду Дмитрия. Мне этот парень не нравится.

— Сегодня утром мальчики мне сообщили по секрету, что видели ночью привидение.

— Где?

— Среди развалин. Сегодня они собираются на него поохотиться.

— Вы полагаете, что мы проведем здесь еще одну ночь? Я думал, отец намеревается двинуться в Микены.

— Он собирался, но…

— Да, конечно. Армстронг. Его нельзя трогать.

— Можно. У него здоровенная шишка и рана волосистой части головы, но двигаться он может. Вы напрасно себя терзаете.

Она улыбнулась. Гелерт шел, пиная ногами камешки.

— Ну-ну, — добродушно сказал сэр Рудри, когда они вернулись в общий круг, — как там наш фотограф с пробитым черепом?

— Тетя Адела думает, что он может ехать, если хочет, — ответил Гелерт прежде, чем ответ успела дать миссис Брэдли.

— Чушь! — тут же возразил сэр Рудри. — Я не могу рисковать здоровьем этого парня. Чушь, Беатрис! Чушь!

— Хорошо, дитя мое, — с широкой улыбкой ответила миссис Брэдли. — Мне очень нравится это место. Как насчет поехать в Нафплион искупаться?

Началась суматоха, и меньше чем за две минуты машина была набита. Поехали трое мальчишек, Миган, Гелерт и Дик. Миссис Брэдли, жестом велев шоферу выйти, села за руль. Гелерт разместился рядом с ней, остальные сумели втиснуться на сиденья, рассчитанные на четверых.

Сэр Рудри, который, казалось бы, должен был инстинктивно протестовать против этого внезапного исхода большей части экспедиции, смотрел вслед машине, идущей по дефиле к большой дороге на Нафплион. Вскоре пыль осела, и оказалось, что его оставили одного, если не считать висящего высоко над долиной орла, Кэтлин Карри и ее отца, которые сидели в театре, отдыхая до наступления дневной жары.

Он огляделся, будто ища, чем заняться, и потом решил пойти в музей. Осмотрев планы и изображения реконструкции Толоса, пошел навестить Армстронга.

Снаружи, на пятнадцатом ярусе театра, Кэтлин сказала отцу:

— Кеннет говорит, Айвор не признает, будто это был сэр Рудри.

— Однако Кеннет, ты говоришь, видел эту фигуру?

— Нет. Они испугались и убежали. Но Кеннет потом вернулся посмотреть. Хотя ничего видно не было. Утром, на рассвете, он снова пошел и взял с собой лупу. И говорит, что это были следы сэра Рудри.

— Они не могли быть оставлены в эту ночь.

— Я знаю, об этом и говорю. Тебе не кажется, что происходит что-то интересное?

— Не знаю, что и думать. Кеннет — отличный парень. Я ему дам… сколько сейчас стоит драхма?

— Не знаю, чуть меньше полпенни, наверное. Отец, я не хочу оставаться здесь еще на одну ночь. Я боюсь этих змей. Он наверняка будет их использовать. Так или иначе.

— Ну нет. Он не мог бы. Они же ядовитые, понимаешь?

— Да, но… ты знаешь, отец, что-то ужасное случится до нашего возвращения в Афины. Я боюсь. Я ужасно боюсь. Куда сильнее, чем ты думаешь.

— Я вижу, что ты напугана, — ответил Александр. — Взбодрись, девушка! Никто пока не умер, и уж не змеи бедного Рудри нас убьют.

2

Купальщики вернулись к вечеру. Они пообедали в Нафплионе и отлично провели время. Музей снова превратился в место сиесты, и после чая, когда солнце стало убавлять свирепую жару, экспедиция разбилась на двойки и тройки и пошла исследовать долину и ее окрестности.

Кэтлин шла одна и, согласно предварительной договоренности, в деревне Лигурии, до которой от Асклепиона Эпидавра не больше четырех миль, встретилась со своим мужем Иэном. Они сели там в сельской лавчонке, где им подали пахнущее смолой вино. Потом пара вышла посмотреть на колодец и пошла обратно к театру.

Вокруг деревни расположились поля и виноградники, но вскоре проселочная дорога ушла в сторону. Вокруг долины святилища сомкнулись голые печальные горы. Вечерело, солнце зашло. Там, где дорога уходила направо, Иэн и Кэтлин остановились. Он сказал:

— Хороший вечер, верно?

— Хороший вечер, Иэн.

— Может быть, я плохо поступил, женившись на тебе — такой юной и такой невероятно красивой.

— А за кого бы я еще вышла? Ты невероятный дурак, дорогой мой муж.

— Может быть.

Он посмотрел на нее задумчиво, потом они порознь вернулись в долину. Когда Иэн неспешно вернулся к машине, Кэтлин увела миссис Брэдли к верхним ярусам театра полюбоваться видом и спросить, разрешит ли она провести ей эту ночь в своем и Миган обществе. Рональд Дик, густо покраснев, прямо предложил себя в компанию четвертым. Он почти лишился дара речи от радости, так как Миган была его единственной спутницей на прогулке.