Онлайн книга «Герой должен быть один»
|
— Адраст посулил его Эрифиле, чтобы та уговорила мужа идти в поход! — Сам ты Адраст… просто у кого что на роду написано… — Проклятое ожерелье… проклятый поход, — бормотали старухи, делая охранные жесты. «Кажется, еще одна скамья на „Арго“ скоро опустеет», — подумал Иолай, покидая Аргос. Уже у самого выезда из города до него донесся обрывок спора: — …из всех смертных! — Врешь! Все знают, что сильнейший из смертных — великий Геракл, мой дальний родственник! — Ха! Мой козел тебе родственник, и не дальний, а близкий! Говорю тебе — Молиониды теперь самые сильные! Потому как СРОСШИЕСЯ! Понял?! И двое их, и не разлучить их никак… — Сам ты козел сросшийся! Тоже мне — Молиониды!.. Которых к тому же не по отцу, а по матери назвали! — Сам ты по матери… Конца разговора Иолай не расслышал — он спешил дальше. Но в голове занозой засело странное прозвище: «Молиониды». Он уже слышал его раньше — и знал, о ком речь. Первые выродки Флегр, братья Молиониды, сросшиеся воедино близнецы-идиоты, сыновья Молионы, сестры Авгия, и Трехтелого Гериона. Понятно, почему их прозвали по матери — Авгий в жизни не признается, кто на самом деле их отец. А на повредившуюся рассудком Молиону и вовсе никто не обратит внимания. Вот и строят люди догадки, примеряя в отцы Посейдона, Гелиоса, Авгиевого брата Актора, самого Авгия… Всяко люди говорят. Только правду мало кто знает. А кто знает — тот молчит больше. Братья Молиониды. Союзники Авгия. Ктеат и… Эврит. Совпадение? В конце концов, имя «Эврит» встречается не так уж редко. Палец в небе раскачивался, издеваясь. Иолай убивал коней, мчась на запад. Он должен был успеть. 6
…Этого прихрамывающего человека в изрубленном кожаном панцире с редкими бляшками, опирающегося при ходьбе на копье с погнутым наконечником, Иолай увидел, подъезжая к знакомой излучине Алфея; где-то ниже по течению должны были сохраниться остатки той запруды, которую соорудили близнецы лет четырнадцать тому назад. [81] Солдат понуро брел, не глядя по сторонам, и бывший лавагет, терзаемый нехорошими предчувствиями, поспешил остановить колесницу. — Откуда путь держишь, герой? — с напускной ленцой поинтересовался Иолай, с трудом сдерживая волнение. Солдат остановился, некоторое время тупо смотрел на Иолая; потом суть вопроса наконец дошла до него, и солдат разлепил потрескавшиеся губы. — Из-под Пис. — Ты случаем не из войска великого Геракла? — Иолай выбрался из колесницы и протянул солдату бурдюк с сильно разбавленным вином. Солдат долго и жадно пил, потом вернул Иолаю изрядно полегчавший бурдюк и, утирая рот тыльной стороной ладони, хмуро ответил: — Случаем. — Неужто славный Геракл потерпел поражение и его люди спасаются бегством? — наивно поднял брови Иолай. Солдат неопределенно хмыкнул, присаживаясь у обочины. Иолай поспешил сесть рядом. — Мы с Гераклом так не договаривались! — после долгого молчания буркнул солдат и покосился на бурдюк, который Иолай ему немедленно вручил. Солдат сделал еще несколько богатырских глотков — и тут его наконец прорвало. — Не договаривались! — заорал солдат, брызжа слюной. — Не договаривались! Это не война, а божье проклятие! Сперва Молиониды эти, Авгиевы родственнички, Эреб их забери! Дерутся как демоны, не поймешь, двое их или двести… народу накрошили — ужас! Бронза не берет! Стрелы ломаются, копья отскакивают, мечи тупятся… не договаривались мы так! — Сам видел, или как? — вкрадчиво поинтересовался Иолай. — Видел. Издали… потому и жив остался! — Ну и что — впрямь они сросшиеся, или врут люди? — Врут, — отрезал солдат. — По отдельности они, но… Он задумался, подбирая слова. — …но дерутся, как один! Спиной они друг дружку чуют, что ли?! На вид вроде люди как люди, здоровенные, правда, — а все-таки не люди они! И двигаются по-другому, и морды страшные, и не поймешь — то ли доспехи на них, то ли чешуя рыбья… сам видел. Издали. А те, кто близко был, те уже ничего рассказать не могут! Солдат дернулся, заозирался по сторонам. — Не договаривались, — хрипел он себе под нос, — нет, не договаривались… ни про уродов этих, ни про богов… кто ж знал, что сами Олимпийцы за Нелея да Авгия против Геракла встанут?!.. Нет, не договаривались… — Быть не может! — Иолай хлопнул себя по ляжкам, изображая крайнюю степень удивления. — Боги?! А все внутри него кричало: «Может!» Именно этого Иолай ждал в глубине души, ждал и опасался — боясь признаться в этом даже самому себе. Боги на стороне Салмонеевых братьев. Против Геракла. Семья и раскаявшиеся Одержимые — против Мусорщика, видевшего их общий позор! — Не может? Не может?! А я говорю — боги! Сам не видел, врать не стану («Солдат попался на удивление честный», — мимоходом отметил Иолай) — только их многие видели. И Арея-Эниалия, и Геру, и даже самого Аида! Понял?! «А вот это — врут. Не верю. Не вытащит Семья Владыку из его Эреба со смертными воевать…» Никаких теплых чувств к Аиду Иолай не испытывал, но и не мог представить себе Старшего, самолично отправившегося с оружием в руках на заготовку теней для своего царства. — Не договаривались мы с богами воевать, — бубнил меж тем обмякший солдат. — Даже если Геракл кого-то из них ранил — нет, не договаривались! Не за тем шли… — Геракл ранил кого-то из Олимпийцев?! — уже по-настоящему взвился Иолай. — Ранил! — отмахнулся солдат. — Так на то он и сын Зевса, ему что человек, что бог, что чудище — все едино!.. А мы люди простые, мы с богами воевать не договаривались… мы богам — жертвы, а не нож в пузо!.. Иолай вихрем взлетел на колесницу, швырнув бурдюк в лицо растерянно моргавшему солдату, и ожег коней бичом. Он должен был успеть. 7
Весь день ему навстречу попадались измученные солдаты, бредущие прочь — поодиночке, вдвоем, втроем… Изредка он останавливался и расспрашивал их, кусая губы от бессильной ярости. Все подтверждалось. Безумные бойцы-Молиониды, действующие вдвоем, как единое существо; Олимпийские боги на стороне Пилоса, Элиды и Спарты… |