Онлайн книга «Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель»
|
Он подхватил с земли мех и взял внука за руку, чего раньше никогда не делал. «Надо по дороге еще раз…» – подумал мальчик. И понял: бесполезно. Хоть по дороге, хоть тысячу раз. Проще снести лбом тиринфскую цитадель, творение циклопов. Дед примирился с Косматым. Что ж, Косматый сейчас убивал деда, как всегда убивал друзей – ласково, не торопясь, к обоюдному удовольствию. Оставалось одно-единственное средство. Крайнее. 4
– Бабушку мою не видела? Рабыня, бездельничавшая у входа в гинекей, дернулась, как от пинка. Разбудил он ее, что ли? – Бабушка? Госпожа Андромеда… Она ушла. – Куда? – Я не знаю. Она не сказала. Куда могла отправиться бабушка на ночь глядя? Если деда мальчик нашел с относительной легкостью, то где искать бабушку – даже не представлял. Рабыня говорила правду: кто она такая, чтобы Андромеда сообщала ей, куда идет? – А кто знает? – Кого там Керы принесли? – донесся из недр гинекея сварливый старческий голос. Выбираться наружу карга не собиралась. – Это Амфитрион! – крикнула рабыня. – Госпожу спрашивает! – Не ори, я не глухая. К морю госпожа пошла. Она теперь часто к морю ходит. Только-только вышла. Ты беги, малыш. Ноги молодые, догонишь… – Спасибо! К морю дорога одна. Если бабушка только что вышла – он ее обязательно догонит! – К-куда?! – гаркнул в спину караульщик. – Надо! И Амфитрион вихрем пронесся через ворота. Вечерело. Меж холмами копились смутные тени. Отбежав на полсотни шагов, мальчик остановился перевести дух. Поглядел на дорогу: вроде, никого. Зрение в сумерках подводит? На всякий случай он протер глаза; сощурился, глянул из-под ладони, хотя солнца, способного ослепить, не было и в помине. Дорога пустовала. Наврала карга! Или напутала. Бабушка ушла давным-давно, а для старой дуры все, что не год назад – «только что». Хорошо еще, если бабушка и впрямь к морю направилась. Иначе ищи ее… По уму, следовало обождать до утра. Или хотя бы задуматься: с чего бы Андромеде – одной, без подобающей свиты – тащиться на берег… Нашлась причина? Значит, вряд ли бабушка, взыскующая одиночества, будет рада свидетелю – хоть внуку, хоть кому. Но деятельная натура Амфитриона требовала: немедленно! Сейчас же! Знал мальчик за собой такое: спать не будет, изведется весь, пока не проверит все возможные способы на излом. «Не на крыльях же бабушка улетела?» – думал он, быстрым шагом двигаясь в сторону Навплии. Задрав голову к небу – словно надеялся высмотреть там летящую Андромеду – он и впрямь углядел в вышине крылатую тень. «Орел? Точно, орел. Небось, Зевс за бабушкой прислал!» Засмеявшись, мальчик прибавил шагу. Андромеду он увидел издалека. Закатный Гелиос прорвался сквозь клочковатую оборону туч, осветив женщину – та застыла на берегу, у кромки прибоя. Длинная тень на песке, мерный шелест волн; безмолвная статуя у воды. Закат. Закат жизни. Амфитрион задохнулся. Печаль была светлой, как осенний лес. Мальчик замер, боясь нарушить хрупкое молчание. Но время шло, закат мерк, подергиваясь пеплом и золой; и он решился. – Радуйся, бабушка. – Радуйся и ты, – Андромеда не изменила позы. – Что ты здесь делаешь? – Я хотел поговорить с тобой. – О чем? – О дедушке. Ты же видишь, что с ним творится! – Вижу. Женщина обернулась. Ее лицо, подумал мальчик. Что с ее лицом? Взгляд бабушки вызывал оторопь – казалось, Амфитрион был водой в роднике, и Андромеда смотрела сквозь внука, видя позади мальчика кого-то другого. Настоящего. Завтрашнего. Статую на пьедестале – камень грядущих побед и поражений. Очень хотелось оглянуться. Колоссальным усилием мальчик удержал себя от невольного движения. – Сильный? – Андромеда улыбнулась уголками губ. И сама себе ответила: – Сильный, да. Это хорошо. – Я-то сильный. А дедушка – слабый! Слова резали хуже острых ножей. Но другого выхода не осталось, что бы там ни значило его имя. – Ошибаешься. – Он – пьяница. Его с троноса скинут, а он и не заметит! – Руки коротки. Тронос твоего деда вровень с Олимпом. – Бабушка! – Даже богам не отнять у Персея его имени и места. – Ага, не отнять! Он как с Дионисом помирился – словно подменили… – Помирился? Когда? В голосе Андромеды впервые прозвучал намек на интерес. – Два года назад! Или нет… три… – А пьет он с каких пор? – Вот с тех пор… – Два года пьет? Три? – Нет… – смутился Амфитрион. Что-то было не так. Он все помнил, а вслух сказал – и сразу ясно: неправильно. – Он с лета пьет. Точно, с лета. Мы из Аргоса вернулись… – А с Дионисом он когда помирился? – Выходит, раньше… Давно еще… В памяти ворочались смутные обрывки, враждуя друг с другом не хуже Пройта с Акрисием. Мириться и складываться в единую картину враги отказывались наотрез. – Скоро ты будешь помнить то же, что и все, – вздохнула Андромеда. – Это хорошо. Иначе ты сойдешь с ума. – При чем тут я? Я в своем уме! Надо дедушку спасать! – Не надо. – Бабушка! – Оставь меня. Скоро все закончится, и ты поймешь, что я была права. – Что закончится? Что?! – Все. Она обвела рукой морскую даль. – Все, – повторила Андромеда. – Уже скоро. – Когда? – Десять-пятнадцать лет. Не больше. Я чувствую… Амфитрион побрел прочь. Ночь валилась с небес темным плащом. Заботилась, кутала с головы до ног в зябкую, безвидную сырость. Озноб пронзал тело до самых костей. Дедушку все бросили. Даже бабушка. Ее бы он точно послушал! А она… Она смотрела вслед внуку. Рядом с женщиной из подступающего мрака соткался крылатый конь бело-золотистой масти – и на берегу стало чуточку светлей. Сложив крылья, конь оскалил зубы – острые, не лошадиные – но тут же, словно устыдившись, ласково ткнулся мордой в плечо Андромеды. Та положила руку на холку Пегаса [103] . – Ревнуешь? – спросила женщина. – Зря. Крылатый конь фыркнул. 5
– Сюда! Ко мне! |