Книга Терновая ведьма. Исгерд, страница 74 – Евгения Спащенко

— Переодеваться тебе все равно не во что. Так что просто накинь капюшон.

Волей-неволей Изольде пришлось опереться на непочтительного грубияна — распластаться в луже перед трактиром не хотелось.

— Видал ты этих несносных мужчин? — пожаловалась она Пыльному вихрю. — С них бы потребовать плату за нанесенное оскорбление — бериллами и хризолитами! Или хотя бы золотом.

Заслышав такое, приморский королевич с размаху остановился, не дойдя до клепаной двери под вывеской всего пару шагов.

— Совсем забыл, у нас ведь нет денег.

— Тогда просите прощения прилюдно, — едва не впечатавшись ему в спину, предложила принцесса.

— Да нет же. — Лютинг ловко поймал ее, снова готовую оступиться на топкой почве. — Я толкую о том, что нам нечем заплатить за ночлег.

— Верно. — Плечи Изольды горестно поникли. Упреки и негодование мигом были забыты. — И красть здесь — не лучшая затея. Ветряного коня для тайного бегства нет — пропажу сразу заметят и отдадут нас под суд.

Хёльмвинд фыркнул свысока, переступая густую лужицу помоев.

— Ветра не воруют, а берут принадлежащее им по праву. Едва ли хоть один смертный посмеет судить крылатых за это.

— Так и есть. — Ирифи закувыркался, разбрызгивая грязную воду. — Нам людской закон не писан, хватай что плохо лежит!

И завихрился волчком, срывая с кровли трактира верхний слой подпорченной непогодой дранки.

— О чем ты толкуешь? — спросил Лютинг с подозрением, силой одного взгляда заставив старичка прильнуть к земле.

— Ни о чем. Я не виноват!

— Ну полно, Ирифи. — Принцесса ласково потрепала перепуганного вихря по впалой морщинистой щеке, заслоняя его от своего мужа. — Таальвен — не враг тебе, он лишь хочет знать, о каких сокровищах ты ведешь речь.

— Об этих. — Беззаветно доверяясь ее мелодичному голосу, Пыльный вихрь вывернул карманы, доверху набитые крупными сверкающими минералами. Корунды, блестящие гранаты и розовые турмалины скользнули сквозь старческие пальцы, неловко посыпались в грязь вперемешку с янтарными бусинами.

— Красота! — охнула пораженная Изольда. — Где ты их раздобыл?

— В южной цитадели, — догадался Хёльмвинд, взирая на бледного Ирифи свысока, словно на дохлую букашку. — Презренный старикашка обокрал обитель собственных предков.

— Нет! — Вихрь запричитал, бухнулся на колени. — Я не отнимал, лишь возвратил свое…

— На этой забытой праветрами чужбине пыль на дорогах — и та тебе не принадлежит.

— Но…

— И слушать не стану, — властно отрезал верховный. Хныканье Ирифи вконец истрепало его нервы. — Если б мог, давно приказал бы тебе сгинуть с моих глаз.

— Хёльм! — запоздало одернула Изольда, склоняясь над бедным вихрем. — Нельзя быть столь жестокосердным!

Ее пальцы участливо сжали щуплое плечо Ирифи, глаза робко блеснули.

— Не бери в голову… Можно мне одолжить у тебя несколько самоцветов? Они пригодятся нам, чтобы снять комнату в трактире.

Вихрь не проронил ни слова, но с готовностью ссыпал девушке в ладонь переливающуюся разноцветную горсть.

— Спасибо…

Не успела она толком поблагодарить, как старичок крутанулся на месте, пискнул расстроенно и растворился в вымытом ливнем воздухе.

— Погоди!

Но звать назад было поздно — только капли янтаря да следы от колен в размокшей грязи остались от Ирифи.

— Знаешь, Хёльмвинд, — сердито проговорила Изольда, вручая драгоценные камушки Лютингу, — неудивительно, что вместо ветряных талантов тебе достался Железный дом. Такому бесчувственному острослову самое место в ледяной крепости! Если б ты был змеей, то непременно ядовитой, от одного укуса которой люди каменели бы заживо.

Смерив его взором, полным разочарования, она протопала на крыльцо и звучно щелкнула дверной ручкой.

«Жестокий, лишенный умения сопереживать варвар! А я еще жалела тебя за страдания!»

От ее оглушающего негодования кончики пальцев у Таальвена запекло, а еще слабо закололо под правым ребром. Было странно столь остро ощущать эмоции, направленные вовсе не на него. Но даже эти переживания не могли сбить с толку осмотрительного приморского королевича. Бросив на свою жену, переступающую порог трактира, быстрый тревожный взгляд, он вдруг повелел про себя:

«Стой! Не вздумай входить туда одна!»

Изольда рывком остановилась. Как раз вовремя, чтобы остаться в тени покатой крыши, нависающей над узкими сенями. Под ногами здесь похрустывала солома, а отсветы от очага долетали слишком слабо, чтобы выхватить из полумрака заглянувшего на огонек путника. Зато с порога, наоборот, открывался чудесный обзор, и принцесса, замешкавшаяся под низкой потолочной балкой, смогла все хорошенько рассмотреть.

Зал как зал — дымный, полутемный, — самое время зажечь свечи к вечеру. В трещины стен намертво въелся запах горчащего масла и тушеной капусты. С притолоки свисают вязанки сушеного чеснока и гирлянды из лука. Кухню легко обнаружить по хорошо различимому аромату бараньего жаркого.

Даже не пытаясь придержать тяжелую дверь и тем самым уберечь себя от нежелательного внимания, Хёльмвинд последним нырнул в тепло харчевни. И хоть в ней было немноголюдно, вся ватага постояльцев, умостившаяся на скамьях вдоль пары длинных столов, впилась в новых гостей обеспокоенными колючими взглядами.

— Чего надо? — не слишком учтиво рявкнул трактирщик, приложив кружкой о выщербленную столешницу. В дымном свете очага было видно, как он щурится, силясь разглядеть незнакомцев.

Чтобы облегчить эту задачу, Лютинг подошел ближе и коротко ответил в тон хозяину:

— Комнату с очагом и постелью.

Темные выпученные глаза впились в две завернутые в плащи фигуры за спиной приморского королевича.

— С одной постелью?

— С тремя. — Таальвен глухо пристукнул по дереву ребром ладони в умело выделанной коже.

— Где ж я найду такие громадные палаты, чтобы сунуть туда целых три кровати? — посетовал трактирщик, сноровисто отмечая про себя, что на одни лишь серебряные накладки с одежки да тонкие перчатки гостя можно купить весь сегодняшний ужин. — Тебе надобно в город. Там можно хоть дворец на ночь снять… я укажу дорогу…

— Нет. — Лютинг покачал головой. — Мне нужны здешние покои.

Он отнюдь не был простаком, которому легко развязать язык парой умелых фраз. Но хозяин постоялого двора пока об этом не знал.

— Что же сразу не втолковал? — Тонкие губы тронула нахальная ухмылка. — Тогда десять тернов, и еще по три с каждого за еду.

На стол опустился кулак с зажатыми в нем янтарными бусинами.

— Этого хватит?

Подсвеченные пламенем камни тотчас пронзительно засияли, заставив трактирщика затрепетать. По мутному блеску его глаз стало понятно: янтарная горстка стоит много больше запрошенной суммы. Но признаваться в том прожженный торгаш не спешил. И затянул, алчно прикрывая желанную добычу от посторонних взоров: