Книга Не отпускай, страница 38 – Харлан Кобен

– Мужчины? – повторяю я.

– Четверо.

– Вы имеете в виду – копы?

– Они назвались копами. Показали мне значки.

– И что им было нужно?

– Они хотели знать, где Маура.

Я пытаюсь представить это. «Бенниганс» закрылся много лет назад, его заменил другой сетевой ресторан – «Макарони гриль», но парковку я знаю.

– И что вы им сказали?

– Сказала, что не знаю.

– Дальше.

– Они были очень вежливы. У главного, того, кто говорил, была бледная кожа и сиплый голос. У меня от него мороз по коже пробрал. Ногти слишком длинные. Мне он не понравился. Главный сказал, что Мауре ничего не грозит. И если она появится сейчас, все будет в порядке. Он был очень настойчив.

– Но вы не знали, так ли это?

– Не знала.

– И что потом?

– Потом…

Я вижу, как слезы наполняют ее глаза. Она поднимает руку, хватается за горло.

– Даже не знаю, как об этом рассказать…

– Ну-ну… – Я протягиваю ладонь, прикасаюсь к ней.

Что-то в комнате изменилось. В воздухе словно затрещали электрические разряды.

– Что же случилось потом, миссис Уэллс?

– Что случилось потом… – Она замолкает, пожимает плечами. – Это уже неделю спустя.

Я молчу, потом роняю:

– Не понимаю.

– И я тоже. Следующее, что я помню, – стук в заднюю дверь ночью. Открываю глаза – я лежу в своей кровати. Выглядываю в окно – посмотреть, кто там. – Линн бросает на меня взгляд. – Это были вы, Нап.

Конечно, я это прекрасно помню. Помню, как пришел к их дому и колотил в заднюю дверь, искал Мауру, которую не видел и не слышал после смерти брата. Не считая сообщения о том, что известие о моем брате слишком тяжело для нее и она уезжает.

И что между нами все кончено.

– Я не стала открывать дверь, – говорит она.

– Я знаю.

– Прошу прощения.

Я отмахиваюсь.

– Вы сказали что-то про неделю спустя.

– Ну да. Понимаете, я думала, что это следующее утро, но прошла целая неделя. Я не знала, что делать. Пыталась воссоздать в памяти случившееся. Вероятнее всего, я допилась до того, что на неделю вырубилась. Решила, что человек с сиплым голосом поблагодарил меня за то, что я уделила им время, попросил связаться с ним, если я что-нибудь узнаю о Мауре, и уехал. Потом я села в машину и… ушла в запой. – Она наклонила голову. – Это похоже на вероятное объяснение, Нап?

Кажется, в кабинете похолодало на десять градусов.

– Но не думаю, что так оно и было.

– А что, по-вашему, было? – спрашиваю я.

– Я думаю, бледный человек с сиплым голосом что-то со мной сделал.

Я слышу собственное дыхание – словно морскую раковину приложил к уху.

– Что, например?

– Думаю, они меня увезли куда-то и снова спрашивали о Мауре. Когда я проснулась, у меня были такие воспоминания. Плохие воспоминания. Но они исчезли, как сон. У вас так случалось? Просыпаешься, помнишь кошмарный сон, думаешь, что он навсегда останется в памяти, а потом все эти образы куда-то исчезают.

– Да, – слышу я собственный голос.

– Вот так со мной и было. Я знаю, случилось что-то нехорошее. Худший из снов. Я тянусь к нему, пытаюсь вспомнить, но это все равно что схватить горсть дыма.

Я киваю скорее для того, чтобы не сидеть истуканом, как-то отражать удары.

– И что вы сделали?

– Я… – Линн Уэллс пожимает плечами. – Поехала на работу в заведение Кола. Я думала, меня выгонят за прогулы, но мне сказали, что я звонила, сообщила о болезни.

– Но вы этого не помните?

– Не помню. То же и в «Беннигансе». Я вроде и туда звонила, сказала, что больна.

Я откидываюсь на спинку стула, пытаюсь осмыслить услышанное.

– У меня… у меня бзики начались. Не покидала мысль, что за мной следят. Я видела человека, разворачивающего газеты, и убеждала себя: он следит за мной. И вы еще начали бродить вокруг дома. Помню, что прогоняла вас, но вы все равно приходили. Я собиралась что-то предпринять, пока Маура не объяснила мне, что происходит. И я сделала, как она мне сказала. Солгала вам о том, что дочь поменяла школу. Я и в вестбриджской школе побывала. Сказала им, что мы переезжаем, что сообщу им, куда переправить документы Мауры. В школе много вопросов не задавали. Думаю, многие ваши одноклассники были страшно напуганы и в школу не ходили. – Линн Уэллс снова подносит руку к горлу. – Дайте воды.

Я встаю, обхожу стол. У Элли маленький холодильник под подоконником. Я спрашиваю себя, почему миссис Уэллс обратилась ко мне через Элли, но у меня есть вопросы и поинтереснее. Открываю холодильник, вижу уложенные колпачками наружу бутылки с водой, беру одну.

– Спасибо. – Линн скручивает колпачок, делает большой глоток, как… да, как алкоголик.

– Вы бросили пить?

– Алкоголизм – это на всю жизнь, – отвечает она. – Но да, я уже тринадцать лет не пью.

Я одобрительно киваю, хотя ей мои одобрения ни к чему.

– Это благодаря Бернадетт. Она моя опора. Я нашла ее, когда опустилась на самое дно. Мы официально состоим в браке вот уже два года.

Не знаю, что сказать на это, – я хочу вернуться к нашему разговору, поэтому спрашиваю:

– И когда Маура в следующий раз связалась с вами?

Она делает еще глоток, закручивает крышечку.

– Проходили дни. Потом недели. Я подпрыгивала от каждого телефонного звонка. Думала, может, сказать кому-нибудь. Но кому? Маура просила не обращаться в полицию, а я после того случая с бледным человеком… ну, как я уже говорила, если ты не уверен ни в дороге А, ни в дороге Б, лучше оставайся на месте. Однако я была в ужасе. Меня мучили жуткие кошмары. Я слышала сиплый голос, который снова и снова спрашивал меня, где Маура. Я не знала, что делать. Весь город оплакивал вашего брата и Дайану. Отец Дайаны, шеф полиции, зашел ко мне как-то раз. Тоже хотел узнать про Мауру.

– И что вы ему сказали?

– То же, что и всем. Мауру напугало случившееся. Я сказала, что она на некоторое время останется у моего двоюродного брата в Милуоки, а потом переведется в другую школу.

– А брат в Милуоки у вас был?

– Да, он пообещал меня прикрывать, – кивает миссис Уэллс.

– И когда Маура снова связалась с вами?

Она смотрит на бутылку с водой, держа ее одной рукой за донышко, другую положив на колпачок.

– Три месяца спустя.

Я стою, стараясь не казаться ошеломленным.