Онлайн книга «Золотая лихорадка»
|
— Вот твое-то слово было бы золотым! А мы тебя ублаготворим… Поставили бы тебя налог собирать! Появился Санка Овчинников. — Лучше с ними не связываться! Акулы-спутники! — подойдя, молвил ему матрос. — Дурака нашли, хотят все взять! — Камбалу надо выбрать в полицию, — предложил Ломов, — и будет порядок на прииске. — Нет! — Господа миряне! — заговорил Голованов. — Кого же мы выберем? Решим миром, обществом. Обдумаем. — Может, бабу выбрать? — брызжа слюной, кричал воронежский мужик Сапогов. — Конечно! Ведь есть же бабы умные! — Это правда, есть и бабы умные! — сказал Федор. — Поэтому надо выбрать мужика, чтобы умная баба его не обвела и не перехитрила. — Никита обманет! — говорили в толпе. — Никиту нельзя! Кузнецов открыл прииск… Он и Силин. — Что же, на самом деле лучше бы Кузнецова! — Все хороши, слов нет! — сказал Федор. — Кого здесь назвали — истинные старатели, но надобно из них выбирать. Если Силина, то он добрый сердцем. Тогда надо крепкого помощника ему. Он — мой сосед. Он и сам скажет. Пошлите за ним, он в шахте с утра ничего не ел еще… Андрюшка Городилов прыгнул на пень и стал хвалить Никиту. — Спиртонос! Почем спирт на золото? — крикнула Ксенька. Все захохотали. Васька слушал, сидя на дереве, и его обида брала за отца. — Жеребцова! — заорали какие-то парни из Никитиной артели! — Овчинникова! — Силина! Сашка пробился из толпы и лицом к лицу опять встретился с пропившимся мужичком. — Че, опять пришел? Иди! — Силина! Который прииск открыл… Силина подайте… Куда спрятали человека, сейчас всех помнем, — орала толпа. — Попрятали честных людей-то… Воры! Бей торгашей! Спиртоносы! — В праздник на них работать! — Какой он, Силин-то, хоть покажите… — Человек заработок народу дал, а они его… Тимошка, побледневший, перепачканный, вылез на пень, приосанился и сверкнул глазами так, что сразу шум восторга прошел по толпе. — Православные! — заговорил Силин. Впервые вся огромная толпа мгновенно стихла. — Православные! — повторил он, вытирая нос и зажмуриваясь на миг, сгоняя слезы. Сотни любопытных лиц тянулись к ному. — Тимошка, братцы… — Вот что я скажу… я по-простому… у меня по справедливости… у меня такой закон — люди все равны. — Тимоше-енька! — завизжала какая-то баба. — Какой же энто президент! — вздыхала Ксепя. — Гляньте на ево! Слезы льет… — А че? А че? — потянулись бабы. — Малюсенький росточком… Да тогда, чем же мой Ломов не годен? Какой же это Силин? Ксеня улыбнулась проходившему высокому курчавому Студенту. Был он и темен и скуласт. Всем хорош! Строен, тонок, и когда говорил, то красиво поднимал длинную руку. — Егора надо в старосты? — смело спросила она у Студента. — Правда? — Конечно! — Это надо быстро! — подтвердил матрос. — Бабы, хоть бы вы… А ну все за Егора… А то Тимоху выберут, а за ним акулы-спутники… — А ты его хорошо знаешь? — спросил какой-то мужик в темной шапке. Матрос не ответил и грубо оттолкнул спрашивающего локтем. — А чем Егор хорош? — спрашивали бабы. — Да вот они приходили к Егору-то, просили участок. Он им сразу отвел-от делянку-то… Просили: «Посоветуйте, где лучше». Оп им посоветовал. Оп и заработок дал народу, и вот уж работник! Бабе его позавидуешь! — Такой уж к б…м не зайдет! — сказала толстая баба, — и не загуляет! — Егор-то? Ого, еще как залезет! — сказал мужик в темной шапке. — Тьфу ты, бесстыжий! — Он не пьет, не пьющий! — выкрикнула Ксеня. — Пьющего нельзя! — Да, мы знаем их… Их ребята второй год моют здесь, плохого за ними не водилось. — Три сына с ним. Двое женаты. Семья дружная! Федосеич покосился на баб и пошел проталкиваться дальше. — Почему, бабы, вы за Кузнецова? — спросил, склабясь, свою жену-толстуху курский мужик в свитке. — Сын у пего хороший! Невестки обе! Видно, что порядок-от в семье. Он и на прииске-то порядок-от установит! — А что у них в городе рот, что ли, затыкают? — говорила, стоя среди кучки баб, Татьяна. — А кто же этот Голованов? — мечтательно спросила толстая баба, подпирая щеку платком. Старичок в косоворотке и поддевке опять появился на пне. — Кузнецова не надо, — тихо молвил кто-то, — у него китаец усыновлен! — Что же, что усыновлен! Крещен же! — Этого нет, глупости! — А как ты? Что скажешь про Никиту? — спросили Голованова. — Я ведь сход провожу… Мне нельзя ни за кого говорить… — Нет, ты скажи… Общество просит! — Что же я скажу! Никита Дормидоптович — хороший хозяин! — Вот видишь! Не-ет… — Его нельзя, значит! — говорили бабы. — Кузнецова! И все! — вдруг громко и решительно крикнул Ломов. Он наконец решился. Ему тоже не нравилось, как шло дело. И тут почти вся толпа закричала: — Кузнецова! Его! Подайте его! Человек где? Силина и Кузнецова… Радетелей! — Мы за праведную жизнь, — заговорил черноглазый старовер, тоже залезая на пень, — и нашли ее в глуби тайги, там и сели… — Ну и атаман! — смеялись в толпе, когда Тимошка стал пробиваться подальше от пня, на который уже забрался Спиридон Шишкин. — Вот мы стоим и мыслим, — заговорит Спирька, — как же это могли вы позабыть первого и главного открывателя и кормильца и попасть в такой просак, что выказать свою темноту, как самый безграмотный и глупый народ! А? Я вас спрашиваю! — Желаем их видеть здесь и сравнить всех! — сказал из толпы молодой парень. — Как ты смеешь ему дерзить! — ответил Родион. — Тебе он в отцы годен, а ты ему глупо смотришь в глаза, пялишься и не краснеешь. — Рассуждаете глупо! — продолжал Спиридон. — Вот они тут стоят и хотят все взять в руки… Это понятно, а мы им уважение делаем! — Надо вежливо разговаривать! — заметил Голованов. — А ты сам видал его? — спросили Спирьку. Рыжий мужик усмехнулся, гордо поднял правое плечо и прошелся взад и вперед по пню. — Да, можно сказать, что нет! Что еще никогда не видели Егора Копдратьевича, как будто бы даже не знали, что на Амуре есть такой великий человек! |