Онлайн книга «Сказка сказок, или Забава для малых ребят»
|
Как свечка оплавляется, горя, так век его задешево растрачен; других бессмертной славою даря, он сам — от униженья плачет. ФАБЬЕЛЛО Все верно говоришь! Повывелись в веках, что, как святой Мартин, носили на руках [166]. Паскудное настало нынче время — в муку смололи Меценатов племя [167]. Теперь в Неаполе — замечу не без злости — венчают лавром лишь схороненные кости. ЯКОВУЧЧО А вот астролог. Глянь, как важен. Ибо он слышит: «Пожалуйте сюда!» со всех сторон. Кто хочет знать, родится ли мальчишка, кто вычисляет добрый час для дела, кто — выиграет ли суд, а кто гадает, не будет ли судьба его злосчастна. Кто хочет знать, верна ль ему подруга, кто — не убьет ли молния его… Так, день-деньской не прекращая лгать, астролог людям и тогда сгодится, коль раза полтора случится угадать и сто раз ошибиться. Но чашка скажет нам наверняка, где от известки пыль, а где мука. Ибо, чертя магический квадрат, он четырьмя углами не богат; он, звездные «дома» определяя, ни дома не имеет, ни дверей; фигуры сравнивая, бредни сочиняя, к созвездиям далеким воспаряя, в низ задницей летит. На склоне дней уж он не тот. Весь труд его руки — поддерживать дырявые портки. Вот где науки истинной примеры: в прорехи видно астролябию и сферы! ФАБЬЕЛЛО Меня смешишь ты, братец, против воли; но много больше смех внушает тот, кто верит этой пакостной породе. Рассказывают россказни другим, но не угадывают сами, того, кто дышит в спину им. Смотря на звезды, в яму падают носами! ЯКОВУЧЧО А вот другой — и книжник, и мудрец: он выступает будто патриарх, по капле, как родник, цедя слова, но от души плюет на все четыре, себя считая лучшим в целом мире. Когда он рассуждает о стихах, себя равняет запросто с Петраркой. Коль речь о философии — тогда он сто очков даст форы Стагириту [168]. Он в арифметике готов побить Кантоне [169], а рассуждая о военном деле, разделать Корнадзано [170] под орех. В архитектуре он Евклида садит в лужу, а в музыке — легко у Джезуальдо [171] найдет ошибки в контрапункте. В праве — готов мозги он вправить Фариначчо [172], ну а Боккаччо разбранит за стиль. Он, как паук, плетет сентенций нить, в его устах совет — как в золоте отлит… Беда, коль в деле кто его проверит: ведь он и кеглю выбить не сумеет. И справедливый суд о нем таков: дурак, от книг объевшийся верхов. ФАБЬЕЛЛО Поистине, ослиная надежда — себе приписывать всезнанье, и мудрец изрек поистине: «Тот больший есть невежда, кто знающим себя зовет». ЯКОВУЧЧО Вот уж почти конец. Но как оставлю я без рассмотренья алхимию с алхимиком! Вот кто собой доволен, что уж мнит себя счастливцем, нам обещая через два или три года добраться до ключа всех тайн природы, поведая об удивительных вещах, что выделил в реторте перегонкой, которые его озолотят. Но только лишь его положим в чашку, как будет сразу дело нараспашку: увидим, сколь наука эта лжива, увидим, сколь он слеп и глуп — тот, в фартуке прожженном, продымленном, кто утвердил надежд своих колонны на хрупкости стеклянных колб и труб, несчастный, кто и мысли, и стремленья лелеет среди копоти печной, кто, дни и ночи поддувая пламя мехами, — между тем словами, как пузыри, желанья выпускает, которые не сбудутся вовек. Вынюхивает «тайные рецепты», что распускают для подобных дураков, доискивается «первовещества», утрачивая сам и вес, и форму и, веря, что обогатится, |