Книга Небо принадлежит нам, страница 34 – Люк Оллнатт

Я смотрел на Анну, ожидая, что она вот-вот одернет мать, но Анна в этот момент думала о чем-то своем, не обращая на нас внимания.

Улучив момент, пока Джеком занималась медсестра, я тихо произнес:

– Джанет, все эти библейские истории про смерть и небеса – не нужно рассказывать их Джеку, хорошо?

– Но почему? – вскинулась она. – Джек так любит эти притчи.

– Возможно. – Я понизил голос почти до шепота. – Но небеса и иже с ними – не самая лучшая тема для бесед с ребенком.

– Но Анна совсем не против, – заявила Джанет, избегая моего взгляда. Я посмотрел на жену: она вытирала столик у кровати, на который пролилась вода из кувшина.

Вот уже несколько недель Джанет твердила о том, что Джека необходимо крестить. Начала она осторожно, с робких намеков, но вскоре, видя, что Анна колеблется, осмелела и все чаще заявляла прямо, что «сейчас – самое время». Я боялся, что в конце концов Анна ей уступит – было бы естественно ожидать этого от дочери миссионеров и прилежной ученицы воскресной школы, полжизни зубрившей Священное Писание, – но я ошибался. «Никакого крещения», – твердо заявил я, готовясь встретить бурю возражений с ее стороны, но, к моему удивлению, Анна безропотно со мной согласилась, хотя я точно знал, что ее терзают сомнения.

Пока я размышлял над тем, что ответить Джанет, в палату вошли Лола с Индией. Лола держала в руке связку тщательно подобранных по цвету воздушных шаров, и Джек восхищенно заулыбался, ведь это были не простые шары, а огромные и пузатые, с лоснящимися боками, завязанные шерстяными шнурами в виде косичек. На каждом шаре блестела надпись: «#ДжекГерой».

– Привет, дорогие. – Лола чмокнула Анну в обе щеки. – И тебе привет, золотце, – сказала она, целуя Джека в макушку.

– Здравствуй, тетя Лола.

Анна улыбнулась. Присутствие Лолы всегда действовало на нее успокаивающе.

– Это все тебе, Джек, но, если хочешь, прямо сейчас можешь выбрать один, и я дам тебе его подержать.

Лицо Джека светилось от счастья. Он обожал воздушные шарики. На улице, едва завидев, что где-то их раздают бесплатно – обычно на стойках, рекламирующих телефонную компанию или очередного политика, – он немедленно мчался туда, а на детских праздниках непременно добывал их по две штуки.

– Итак, дорогие, – сказала Лола, когда Джек выбрал красный. – Я заказала шарики с хештегом «Джек Герой» и запустила кампанию в «Твиттере» в поддержку Джека, причем у нас уже несколько ретвитов, в частности от какого-то журналиста и милашки Скарлетт из «Гоглбокс».

– Что такое «Гоглбокс»? – спросила Анна.

– О, посмотри обязательно, это невероятно смешное шоу. В общем, я решила, что о болезни Джека должно узнать как можно больше народа, а если удастся привлечь внимание звезд, то это будет уже совсем другой уровень: поездки в Диснейленд, полеты на воздушном шаре – да все, на что фантазии хватит.

Она говорила так, как будто Джек умирает. Все они так говорили.

– Индия, – обратилась Лола к дочке, подсовывая ей шерстяные косички. – Хочешь подарить Джеку и остальные шарики?

Индия, в розовом платьице и косынке, замерла в нерешительности. Я еще никогда не видел, чтобы она так робела. Но Лола подтолкнула ее вперед, и она, подойдя к кровати, начала отдавать Джеку по одному шнурку, каждый раз проверяя, что он надежно зажат в его кулачке и шарик не вырвется на свободу.

Пока мы наблюдали за этой сценой, раздался стук в дверь. В палату вошла медсестра и протянула Джеку какую-то коробку.

– Это мне? – обрадовался Джек.

– Только если ты – Джек Коутс.

Он энергично кивнул и уставился на коробку. Стал ощупывать ее со всех сторон и легонько потряхивать, как обычно делал с рождественскими подарками, стоявшими под елкой.

С помощью Анны он снял упаковочную бумагу, аккуратно свернул ее и положил на кровать рядом с собой. Потом достал альбом, на обложке которого было написано: «Дорогому Джеку от его друзей из 1А».

Он открыл его бережно, почти не дыша, как будто тот в любой момент мог рассыпаться в прах. На первой странице разнокалиберными буквами, нарисованными множеством детских рук, было написано: «Джек, мы знаем, как ты любишь высоко забираться. Поэтому нам захотелось сделать для тебя кое-что особенное… Выздоравливай скорее, мы по тебе скучаем!»

Джек начал медленно переворачивать выкрашенные в цвет радуги листы с фотографиями, на которых его одноклассники улыбались ему с высоких зданий, с вершин вдающихся в море скал. Здесь были снимки и с телебашни, и с высоток в Кэнэри-Уорф, и с маяка на мысе Бичи-Хед. И на каждой фотографии дети держали плакаты: «Поправляйся, Джек», «Джек, ты лучше всех», «Мы любим тебя, Джек!».

Я впервые видел Джека таким. Складывалось ощущение, будто мир во всем своем великолепии только что развернулся перед ним. Он жадно впивался взглядом в каждый снимок, каждое сообщение прочитывал по нескольку раз. Одну из фотографий он рассматривал дольше всего: на ней его лучшие друзья Мартин, Тони и Эмиль стояли на последнем этаже какого-то небоскреба и, ухмыляясь, держали перед собой плакат: «Джек Коутс, собиратель покемонов и суперзвезда». Джек глядел на мальчишек, и вдруг нижняя губа у него задрожала и он разревелся – впервые с того момента, как началась вся эта история.

Наступил день операции. Джек, похожий в больничном балахоне на маленького эльфа, с бодрым видом восседал на каталке. Мы спустились в самые недра больницы. Здесь не было просторных комнат и жизнерадостных картинок на стенах – лишь мрачный лабиринт коридоров, выкрашенных темно-зеленой и бурой краской. И в этом лабиринте нам предстояло оставить Джека.

Мы поцеловали его и сказали, что он и глазом моргнуть не успеет, как уже снова нас увидит. Не хотели, чтобы он думал, будто мы расстаемся надолго.

– Пока. – Джек беззаботно помахал нам рукой. – И Маленького Мишутку поцеловать, – добавил он, поднимая к нам медведя. Лапа у мишки была забинтована – хоть и игрушечный, а тоже пациент.

Мы сидели на скамейке в парке, ожидая звонка от ассистента доктора Флэнаган. Подумать только, однажды мы чуть с ума не сошли, заметив на шее у Джека какую-то непонятную родинку; когда-то нас до смерти пугало, что он никак не научится ходить, что, построив башню всего из трех кубиков, теряет к ней интерес и принимается за следующую. А теперь доктор Флэнаган вскрывает ему черепную коробку. Чужой человек забирается в голову моего сына.

Часы тянулись невыносимо медленно. Когда жизнь твоя спокойна и предсказуема, время течет незаметно: иногда оно бежит, иногда еле ползет, но в целом ты воспринимаешь его как данность, не заслуживающую пристального внимания. Как какое-то фоновое приложение – иногда даже необязательно знать о том, что оно работает. Но сейчас не замечать времени было невозможно: это был мучительный и неумолимый обратный отсчет, таивший в себе и угрозу, и надежду.

Я не знал, куда себя деть, поэтому по привычке вошел в «Дом Хоуп» с телефона и увидел в почтовом ящике несколько свежих сообщений.