Книга Цель, страница 69 – Эль Кеннеди

Он пожимает плечами, будто это не такое уж большое дело.

– Я смотрел там собственность, самая дешевая была за шестизначную сумму. Подумал: там может найтись подходящее жилье для нас.

– Что ты делал в Дэнхеме? – спрашивает Д’Андре.

– Искал какой-нибудь бизнес, хочу купить его на страховку отца. – Такер садится передо мной на корточки и начинает перебирать части кроватки.

– Нашел что-нибудь интересное?

– Много франшиз, но мне ничего не нравится. Не представляю себя делающим сэндвичи весь остаток жизни, даже при хорошем соотношении расходов и доходов. Можно купить пару небольших домовладений под сдачу в аренду. Это даст неплохой денежный поток.

Д’Андре кивает.

– Да. И сможешь сам делать большую часть ремонта. Что еще там есть?

– В моей ценовой категории? По большей части малый бизнес. Пара спортзалов, множество закусочных и еще несколько вариантов, которые я считаю пустой тратой денег.

– Нужно найти что-то, чем было бы приятно заниматься.

– Да, ты меня понимаешь. – Такер встает на ноги. – Принесу из грузовика все остальное.

Я рассеянно киваю ему, когда он уходит. За считаные секунды стол очищен. Мы с Хоуп начинаем двигать его, но Д’Андре подходит и оттесняет меня в сторону.

– Черт, ты издеваешься? Посиди. – Он качает головой. – Глупая девчонка. Уже размером с дом, а все еще пытается делать вид, будто не беременна, – бормочет он, но достаточно громко, чтобы его слышали все в комнате.

Получив выговор, я пробираюсь к кровати и начинаю сортировать вещи. Мне придется расчистить свой гардероб и ящики комода, потому что, как сказала Карин, дети требуют кучи всего. Подгузники уже сложены в углу гардероба: это подарок от Хоуп. Я представить себе не могу, что мы используем их все, даже несмотря на то что в книжках пишут, будто подгузники нужно менять шесть-десять раз за день.

Книги, которые я купила в букинистическом, были не новыми, так что, полагаю, какая-то информация уже устарела. Потому что… шесть-десять раз в день, у кого вообще найдется столько времени? Такер купил книги поновее, так что позже я смогу сравнить свои заметки с его.

Хоуп присоединяется ко мне на кровати.

– «Будущий юрист», восьмой класс. – Она корчит рожу. – Ты была беззаботным ребенком, не так ли?

Я выхватываю из ее рук дурацкий сертификат.

– Я не была сильна в науках, но не смущалась прямо говорить людям, что о них думаю, так что профессия врача исключалась, а юрист как раз подходил.

– Я думала, это про ведущих ток-шоу, а не про юристов. – Она тянется провести ладонью по моему животу. – Как сегодня наша малышка?

– Спит.

– Хочу, чтоб она толкалась. Разбуди ее.

У Хоуп одержимость младенцем. Каждый раз, как я ее вижу, она хочет потереть мой живот, будто я – статуя Будды в китайском ресторане, которая приносит счастье. К несчастью для подруги, у нас с малышкой разное расписание. Когда я хожу, она спит, а как только ложусь в кровать, она решает меня разбудить. Доктор Лаура сказала, это потому, что движение убаюкивает ребенка. Все это, конечно, мило, но не помогает мне высыпаться по ночам.

– Как, по-твоему, я это сделаю? Начну прыгать?

– А ребенок от этого не вывалится? Ну, если бы ты была на последнем месяце, могла бы ты его вытрусить наружу? – Карин размахивает руками, словно член танцевальной команды Тейлор Свифт.

Я смотрю на нее в недоумении:

– Прошу, скажи мне, что для той области, которую ты изучаешь в магистратуре, неважно, знаешь ли ты хоть что-то о родах.

Карин отпихивает меня и семенит через всю комнату, затем наклоняется и поднимает одну из сумок, которую мы набили в «Гудвилл». Вываливает все на пол и начинает отделять белое белье от цветного. В магазине мы договорились, что постираем их в очень горячей воде, учитывая запах некоторых вещей.

– А ты знала, что, когда ребенок начинает шевелиться, его называют оживающим? – спрашивает Хоуп.

Я фыркаю.

– Она что, выскочит из моего живота с мечом и объявит, что в живых должен остаться только один?

– Очень может быть. Женщины ведь умирали, рожая, так? Ребенок, по сути, – это паразит. Он живет, питаясь твоей пищей, поглощая твою энергию. – Концом вешалки она постукивает себя по губам. – Так что да, думаю, девиз «Горца» тут был бы кстати.

Мы с Карин смотрим на нее в ужасе.

– Безнадежная, заткнись, – приказывает Карин.

– Я просто рассуждала, что с медицинской точки зрения это вероятная теория. Не тут, но, может быть, у других, менее развитых, народов. – Она тянется похлопать меня по животу. – Не беспокойся. Ты в безопасности. И тебе нужно больше одежды для беременных, – говорит она, переключаясь на новую тему, пока я все еще перевариваю мысль о том, что мой ребенок – паразит.

Я качаю головой.

– Нет. Вся эта одежда выглядит отвратительно. Я и так похожа на лодку, не хочется быть еще и страшной лодкой.

– Думаю, если бы я была беременной, я бы носила одежду свободного кроя или халаты, как Люсиль Болл, – задумчиво говорит Карин.

– А они вообще есть в продаже? – спрашивает Хоуп.

– Должны быть.

Согласно киваю, потому что, черт возьми, да, я бы носила скорее что-то в этом роде, чем ужасные джинсы с полиэстеровой подкладкой и белым поясом-резинкой на талии. Знаю, что через несколько недель я предпочту их, но прямо сейчас я собираюсь стать лишь еще больше.

– Сегодня утром я пыталась согнуться и дотянуться до носков, – говорю я девчонкам, – но опрокинулась и ударилась головой о стол, и потом пришлось звать бабушку, чтобы помогла мне встать. Я уже буквально размерами с умпу-лумпу.

– Ты самая красивая умпа-лумпа на свете, – заявляет Хоуп.

– Потому что она не оранжевая.

– Разве они были оранжевые? – Я пытаюсь воспроизвести в памяти их образ, но могу вспомнить только белых.

Карин поджимает губы.

– А разве это не конфеты? Вроде апельсиновых долек? Или, может быть, сладкой кукурузы?

– Они были белками, – информирует нас Хоуп.

– Не может быть, – тут же отвечаем мы хором.

– Может. Я это прочитала на обертке конфет «лаффи таффи», когда мне было десять. Это был простой вопрос, и я как раз незадолго до этого посмотрела фильм. После того случая я много лет ужасно боялась белок.

– Вот дерьмо. Каждый день узнаешь что-то новое. – Я поднимаю себя на ноги – задача, которая требует некоторой силы рук в эти дни, – и ковыляю, чтобы проконтролировать установку кроватки.

– Я тебе не верю, – говорит Карин Хоуп. – Фильм про конфеты. Он называется «Чарли и Шоколадная фабрика». С каких это пор белки стали конфетами? Я могу еще понять, если бы это были кролики, потому что есть шоколадные кролики на Пасху, но никак не белки.