Книга И в печали, и в радости , страница 80 – Марина Макущенко

– Я сказал: молчать!

– Папа, не кричи на Маричку!

– Сыночек, Маричка ведет себя, как ребенок, поэтому ей надо оставаться в детском отделении.

– Я хочу домой, пожалуйста.

– Такое хорошее утро, а вы ругаетесь! – В палату вошел Макарыч, заведующий отделения нейрохирургии. Увидеть его в детском было неожиданно.

– Доброе утро, – ответил Юра. – Что-то случилось?

– Да я к твоей Маричке, собственно.

Я проигнорировала «твоей». Евгений Макарович никогда особо мной не интересовался. Я была заинтригована.

– В следующее воскресенье у нас праздник. Будет прием в честь десятилетия нашего отделения. Я хочу, чтобы ты пришла вместе с Юрой, – вкрадчиво сказал он, присев на мою кровать.

– А меня об этом не надо ставить в известность? – Юре не нравилась интимность атмосферы, которую привнес его шеф.

– Тебя здесь не предполагалось! Ты должен быть уже в отделении, а не здесь! Как Миша, кстати?

– Спасибо, хорошо. Но она никуда не пойдет!

– У нее свой голос есть?

– Нет!

Юра был, как никогда, прав. И я сначала вовсе не расстроилась, потому что этот праздник был для меня совсем не приятной перспективой. Там будут его коллеги, большая половина которых мной интересуется, меня недолюбливает, с удовольствием меня обсудит и будет думать обо мне всякую чушь. Но почему Макарыч хочет меня там видеть?

Я отвлеклась на свои мысли, а тем временем мужчины спорили. Юра не хотел идти на прием, но Макарыч приглашал меня, а его он даже приглашать не собирался. Мисценовский должен был быть там, как звезда, на которую придут смотреть спонсоры новых покупок для отделения и послы европейских стран.

– Вот из-за послов я и хочу пригласить Маричку. Я был на встрече с голландским послом Ларсом Атсеном, знаешь такого?

Я улыбнулась в ответ.

– Он принял меня в своей резиденции, и у него на стене я увидел фотографию с тобой.

– Мы познакомились прошлым летом, – прошептала я.

– Да, и ты произвела очень хорошее впечатление, потому что он заметно оживился, когда я сказал, что знаю тебя и что ты тоже будешь на приеме. И хотя он что-то до этого мямлил про поездку в Нидерланды, все молниеносно переигралось и он обещал быть. Мисценовский, уймись, я прошу тебя! – раздраженно бросил он Юре. – Они все тебя ценят, но ты им нужен, только когда речь идет об операциях и конкретных действиях. Говорить с тобой невозможно! А Ларс позвонил на следующий день, – опять залебезил он в мою сторону, – и пообещал поддержку двух спонсоров. Такую же штуку я проделал с консулом Германии Мартой Германн. Она тебя, Маричка, тоже знает и с удовольствием увидится. И с поляком Мартином Вроцлавски – та же история. Ты мне нужна… но ты нужна говорящая!

– А она молчит! Она уже несколько дней болеет, я только сегодня узнал! – попытался пожаловаться Юра.

– Да весь персонал больницы, видя тебя в коридоре, старается замолчать и спрятаться. Ты же невыносим и груб с людьми! Как такой цветочек не завял от жизни с тобой?

Меня забавляло это зрелище: Мисценовского отчитывают! Его шеф. Из-за меня! Здорово! Но Макарыч прав. Ему нужна я говорящая. Красивых и улыбчивых девочек у него предостаточно в кадрах. Ему нужны мои связи и здоровые связки.

– Я постараюсь вылечиться. Я буду.

– Зачем тебе это? – набросился на меня Юра, когда начальник ушел из палаты.

– Я хочу их видеть, – прошептала я. – Юра, этих людей я не увижу в ночных клубах, на украинских курортах, в кино. Я соскучилась по Марте и разговорам с Ларсом. Они вращаются в узких кругах, доступ к которым у меня был как у журналиста, но сейчас нет. И у меня не будет возможности пообщаться с ними при других обстоятельствах.

– А они тебе так интересны?

– Представь себе, да! Юра, я хочу с кем-то поговорить о внешней политике, о курсе и движении Украины в Европу, о настроениях их лидеров по отношению к последним изменениям в нашем правительстве. Я хочу поговорить с теми, кто меня поймет и кто меня воспримет адекватно. Я уже не помню, когда была сама собой и говорила на привычные для меня темы.

– Извини, я не знал, что так ущемляю твой интеллект.

– Нет, с тобой он только растет, но окружение, в котором я нахожусь сейчас, – другое. Мне не хватает ощущения значимости. Ты знаешь, что только в твоем отделении меня воспринимают как няню Миши? И реагируют на меня соответственно… А в остальных отделениях больницы, куда мне приходится ходить, меня называют «Мисценовская». И знаешь, я отзываюсь! Потому что так быстрее получить лекарства, попасть в кабинет, привлечь внимание. Мне так легче, но это же бред! Я не твоя жена, но все меня так воспринимают!

– Тебе не нравится быть в моей тени?

– Ну что ты, твоя тень меня возвышает!

– Не очень искренне!

– Извини, мне возможности голоса не позволяют передать тональность. – Я сглотнула и дала связкам передохнуть. – Юра, быть твоей женой здесь почетно. Но даже если бы я этого и хотела, это не то, что может меня удовлетворить. Это для меня не статус. Мне хочется к людям, которые видят во мне личность: независимую, думающую, значимую. Мне не хватает этого. Сейчас я это поняла, когда Макарыч говорил. Я хочу на прием.

– Но ты не подумала, когда он их зазывал, как он объяснил твое присутствие на приеме? Он наверняка связал твое имя с моим. Он же так и спросил: «Будешь с Юрой?».

– И пусть. В данном случае мне это будет приятно. Потому что на этой публике мне не будет стыдно быть твоей парой. Я буду знать, что и без тебя стою чего-то в их глазах, а с тобой… ну это, конечно, будет еще больше льстить моему самолюбию.

– А в нынешнем статусе ты этого не можешь почувствовать по полной?

– Нет, в нынешнем – я только при тебе и при Мише. И значу что-то только из-за твоей фамилии. Которой прикрываюсь незаконно к тому же…

Юра ничего не ответил, а вечером отвез нас домой.

Через пару дней лечения ко мне вернулся голос, спала температура, и я попрощалась с кашлем. Юра оставлял лекарства и инструкции, но я мало видела его в эти дни. Я старалась не думать о его отношении ко мне и о моих чувствах к нему, потому что хороших мыслей в голову все равно не приходило. Все, что происходило в эту неделю после ночи в мазанке, говорило о том, что мы с ним опять родители, друзья, коллеги, сожители, товарищи… кто угодно, но не любовники. Хотя и с родительской функцией он не справлялся. Возвращался поздно, в выходные отсутствовал. Я уже начала ждать момента, когда мы можем пересечься.

В четверг мы должны были танцевать, но Юра отменил танго, объяснив тем, что я еще недостаточно здорова, а ему нужно пойти с друзьями на тренировку по баскетболу. Вечером я слонялась с Мишей по дому и переживала ломку. Я привыкла к дозе сексуальных ощущений от танго, но Юра все обломал. Как же быстро мы стали похожими на обычную семью. Как будто у мужчины и женщины прошла страсть после секса (а наш с Юрой опыт можно к нему приравнять) и теперь я с ребенком дома, мужчина пропадает на работе, а в редкие выходные под тупым лозунгом: «Мне же нужно расслабиться!» сбегает с друзьями. Он так не говорил, но я не буду дожидаться, когда он так скажет!