Я старалась понять его, но мне было сложно. Я его хотела ночью, как безумная. Эти руки были нежными и чувственными. А он просто меня обследовал? Он только знакомился, а я уже готова была пустить его туда, куда уже давно никого не пускала. В самое тайное, в саму себя.
– А я переоценила себя.
– Я этому рад.
Я фыркнула:
– Не быть мне Ньютоном, потому что я никогда не смогу понять ваш ученый ум!
– Ты сожалеешь, что разрешила мне? Ты хочешь уйти? Скажи мне! – Его спокойствие исчезало.
Я прислушалась к себе. Нет, я не хочу реванша. Я не хочу, чтобы ему передалось мое смятение. И не хочу сейчас вводить его в заблуждение. Не понимаю, во что он верит, но пусть верит. Я посмотрела ему в глаза:
– Нет, не сожалею. Но мне сложно. Ты ночью заставил меня открыться. Ты проверял свой контроль, но наповал убил мой. Его больше нет! И я не могу его вернуть. Ты теперь знаешь мое тело. Не все, но намного больше, чем я знаю твое. Ты вчера давил мое желание, и я не могу с этим смириться. Танго мне уже не поможет! Я не понимаю тебя, я не знаю тебя. Ты не открылся мне, и это больно!
– Я жду, когда ты увидишь, что я давно открыт. Подойди и возьми, чего хочешь. Но ночью я не мог тебе этого позволить. Ты сама понимаешь почему. Плевал бы я на Мишу и на твое желание. Я бы закрыл тебе рот и сделал то, за что никогда не простил бы себя!
Я пыталась выпустить пар. Он стоял так же близко. Чем больше я думала об этой ночи и ее значении, тем больше запутывалась. Я не могла больше думать. Я опять искала фонарик. Он случайно поменял ногу, а я безотчетно повторила за ним. Он заметил и вернулся назад. Я тоже. И я почувствовала его движение прежде, чем он его сделал. Хотя, может, я нарушила правила и все-таки опередила его.
Иногда в танго мужчина позволяет женщине допустить ошибку, и тогда ему приходится менять рисунок танца. Он выведет, куда нужно, он уже опытный партнер. Я потянулась к нему и поцеловала.
Да, я опередила его, и да, он перехватил инициативу и продолжил вести меня. Яблоки посыпались под ноги. Я наконец обняла его за шею. Я запустила пальцы в волосы, я прижимала к себе его голову. Я брала свой реванш. И я не пыталась себя контролировать. Ноги подкосились, он подхватил меня и поднял за бедра. Я обхватила его ногами за талию. Не прекращая целовать меня, он куда-то двигался. Я чувствовала, что он несет меня, и мы вместе опустились вниз. Быстрый, жадный поцелуй уступил нежному и знакомящемуся. Прошло много времени, прежде чем мы остановились.
Я смотрела ему в глаза сверху вниз. Он приоткрылся, он готов был сложить оружие. Он был моим, я это чувствовала. Внезапно я поняла, что чувствую уверенность в себе и в нем. Я знала, что сейчас и здесь должно быть так и мы все делаем правильно. Он – мой. Он положил голову мне на грудь, его укрыли мои волосы. Мы раскачивались. Оказывается, мы были на качелях. Он сидел верхом на лавочке, я – на нем, и я держалась за цепи за его спиной, чтобы удержать равновесие. Мы просидели там, пока туман окончательно не рассеялся и солнце не добралось до золотых листьев.
– Нужно найти яблоко, которое я начала есть, – сказала я, глядя в сад.
Юра взглянул на меня.
– Ты хочешь его доесть, потому что оно вкусное или потому что тебе жалко бросать начатое?
Я улыбнулась сравнению.
– Я хочу его доесть, потому что это мое яблоко. И оно вкусное, – добавила я.
Юра смотрел на меня, улыбаясь.
– Помоги мне вернуться назад, – попросила я, пытаясь привстать на нем и сесть на доску. Ногами я не дотягивалась до земли.
– Зачем?
– Миша проснется в чужом доме. Представь, что будет.
– Да… Но не проси меня вернуть тебя назад.
– Ты сегодня будешь говорить метафорами?
– Я даже стану теперь суеверным. Сегодня мне помогали целых два дерева. Одно тебя успокоило. Ну хорошо, один. А другая стукнула тебе по голове и таким образом дала нам толчок.
Он поднял меня в том же положении и опустил перед собой, за пределами качелей. Главное – не назад.
– Я пойду за нашим завтраком, – сказал он.
– Я пойду к Мише.
Потом он принес нам яблоки.
Мне отдал мое, надкусанное и вымытое.
Нам не пришлось ждать автобус. Он остановился сразу же, как только мы вышли на трассу. Через двадцать минут езды Миша начал капризничать. Он хотел кушать, а нужно было терпеть. Он хотел пить, а мы уговаривали его подождать. Он не хотел ни слушать сказку, ни смотреть в окошко. У него был горячий лоб. Он заболевал. Подъезжая к киевскому автовокзалу, мы вызвали такси. Выйдя из автобуса, я спросила у водителя о судьбе его коллеги, который не смог нас вчера привезти в Киев.
– Какой еще сломанный автобус?
– Ну вчера был внерейсовый. Почти в восемь вечера мы выехали из Белой церкви.
– Девушка, последний рейс в 19.10. Никогда на него не опаздывайте.
– Но это из резервов парка. Старый автобус, бывалый водитель. Я имени его не помню…
– Да нет у нашего парка никакого резерва! Вам что-то приснилось.
Озадаченная, я села в такси. Дома мы померили температуру у ребенка. Ртуть доползла до отметки тридцать восемь. С утра он не прекращал кашлять. Вечером кашель стал ужасным. Мишка вконец раскапризничался и не хотел идти в детскую. Пришлось разложить игрушки в общей комнате. Юра вколол ему что-то жаропонижающее, и ребенок наконец уснул на диване. Я слышала, как он хрипит, и меня это тревожило. И не только это. Неужели утром мы с Юрой целовались? А ночь вообще казалась чем-то далеким и сказочным.
Нам нужно было накормить утром Мишу, одеть его, убрать в доме, выбраться из нелюдимого поселка, где мы так никого и не встретили. Два с половиной ужасных часа в автобусе и больше часа такой же чудовищной езды по городу. Несмотря на воскресенье, город стоял в пробках. Готовка обеда, выворачивание Мишей содержимого кастрюли на пол, крики и вопли, кашель, несбиваемая температура… День прошел так напряженно и в таких заботах, что трудно было поверить в легкость утренних поцелуев и в важность ночных прикосновений. Тогда это казалось самым первым и важным на свете. Но потом первоочередным стало успокоить Мишу и всунуть ему в рот лекарство.
Разве так начинаются романы? У меня так не начинаются романы! За первым поцелуем – секс, цветы, ночные прогулки, опять секс, вечеринки, путешествия, подарки, и чтобы ни на секунду не выпускать друг друга из своего поля. Ну и так несколько дней подряд. А у нас с Юрой разве что-то началось? Может, и не было ничего? Может, и вправду приснилось?
– Знаешь, я у женщин, которые сидели напротив нас, тоже спрашивала про водителя автобуса. Они ехали из самой Белой Церкви, но никаких следов поломанной машины не видели и ничего не слышали о таком происшествии.
– И что? – спросил Юра.
