Онлайн книга «И в печали, и в радости »
|
Юра вышел из дома. Я лежала, глядя в потолок. Мишка мирно сопел. Он может проспать еще два или два с половиной часа. Я больше спать не хотела. Встала, убедилась, что одежда суха. Суетливо начала одеваться. Огонь, видимо, затух давно, и в доме было холодно, хотя под одеялом Мишу можно было оставлять без опасений. Мы и так его не особо грели ночью. Я прикоснулась к грубе, его спасительнице, – еще теплая. Вышла в сени. Там был умывальник, рядом – кувшин с холодной водой. Наверное, Юра принес. У меня не было запасных линз, и я вышла на улицу, понимая, что рискую убиться прямо на пороге. Но мне не нужно было видеть детали, чтобы прочувствовать общую картинку. А она была завораживающей. Холодный воздух, от которого изо рта шел пар, ярко контрастировал с богатым теплым золотом, которое укрывало все вокруг меня. Золото было и внизу, но оно едва просвечивалось сквозь поволоку белого тумана, который доходил до колен и прятал от меня землю. Я не видела пределов двора и не видела других домов. Только деревья, деревья, деревья. Я осторожно спустилась с крыльца и прошла вперед. Недалеко от дома росло очень высокое, старое-престарое дерево. Оно было раз в десять выше дома. Я задрала голову и искала верхушку. Что это, клен? Не знаю, но это определенно дух этого места. Он здесь очень давно, и он защищает этот дом и эту землю. Он все знает, он мудр и щедр на сказки. – Расскажи мне! – Я кинулась к дереву и обняла его. Мне хватило длины рук, чтобы сомкнуть пальцы. Щекой я прижалась к коре. Она была влажная от дождя, извилистая и неудобная, но теплая. Я вдыхала аромат: терпкий, знакомый, родной. Я уже слышала этот теплый древесный запах. Мне стало так хорошо и спокойно. Чего я паникую? «Все хорошо, все будет хорошо», – шептал мне старый мудрец. Он много всего видел, он все знает. Я услышала шаги. Быстро поцеловала дерево и отошла, хотя мне хотелось дольше прижиматься к нему губами. Ко мне подошел Юра. – Что это у тебя? – Чай! – весело ответил он. – Дай мне. Я взяла чашку из его рук, погрела свои и сделала глоток. Тепло разлилось по телу. – Здесь так красиво, правда? Если все ужасно, то не говори мне, пожалуйста. Я не вижу сейчас заброшенных построек, любопытных лиц соседей, разбросанных по двору предметов быта и старых, не нужных никому кукол. Я вижу красоту, и ее много! – Тут правда красиво, и всех тех ужасов, которых ты боишься, здесь нет. Из построек – только что-то наподобие летней кухни, но ее отсюда не видно. И вот там качели. – Да, мы там были. А что еще есть на летней кухне? – Ничего съестного. Только растворимый кофе, и очень мало. – Неизвестно, сколько он здесь уже пролежал, и он не стоит того, чтобы злоупотреблять гостеприимством. – Я отдала Юре чай. – Сделать тебе? Там есть еще несколько пакетиков. – Пока не надо, спасибо. Я согрелась. А какое это дерево? – показала я на моего мудреца. – Дуб. Я видел, как вы обнимались. – Да, мы полюбили друг друга. – Так быстро?! – Он не скрывал сарказма. – И оно тебя тоже полюбило? – Он тоже. – Откуда ты знаешь, что это «он»? – Чувствую… Я ушла от Юры и мудреца вглубь сада. Вот качели, под которыми мы искали ключ. – Яблоко! – Красные яблоки пробивались сквозь белый туман. Их тут было много! Я начала собирать. – Подумать только! Я всегда думала, что когда останусь без линз и очков, окажусь неспособной к выживанию и умру. А я еще и первая нашла наш завтрак! – Я нашел чай! – напомнил он. – Это не пища, это тепло. Ты его и вчера раздобыл. А я нашла еду! – Гордая собой, я надкусила яблоко. На предплечье я удерживала еще штук восемь. Куда мне столько? Жадина. Бах! Больно! Что это? Юра рассмеялся, поставил чашку с чаем на какой-то пень и, хохоча тщетно пытался изобразить жалость. – Меня яблоня ударила? Яблоком по макушке? Она жадничает? – Это ты жадничаешь. Покажи. – Он обхватил ладонями мою голову и потер место удара. – Больно? – Немного. – А ты так надула губы, как будто тебе полголовы снесло маленьким яблочком! Я рассмеялась вместе с ним. – Может, я как Ньютон? Теперь меня должно осенить! Чем-то физическим! – Я очень надеюсь, что осенит… Я посмотрела ему в глаза. Он стоял очень близко ко мне, не убирая руки. В моих руках были яблоки: много целых и одно надкусанное. – Хочешь яблоко? – Не угадала. Я смотрела в его глаза, а потом прикрыла веки. Опять нахлынули воспоминания о ночи. Но теперь все иначе, ведь я могу открыть глаза и увидеть его. Я так и сделала, но мне было мало. Я не понимала его. Он смотрел в ожидании и спокойствии. Чего он ждал? Что я вырвусь или что обниму его? Что он знал теперь обо мне? Он отпустил меня. – Моих рук нет на тебе, – тихо указал он. Он стоял там же. – Нет? – Мне стало смешно. – Нет рук? Я их чувствую по всему телу. Он сглотнул и выдохнул. – И как тебе это? Я начинала волноваться. Что же это такое: когда он так смотрит на меня, я не могу быть неискренней, но, когда темно хоть глаз выколи и я его не вижу, я тоже не могу сдержаться? – Обжигает. Мне стыдно. И я чувствую несправедливость. – Несправедливость? – Это было… Я ничего не знаю о тебе. – А ты вчера и не хотела знать. – Ты не давал! – Если бы я дал, ты не смогла бы узнать меня. Мне бы просто сорвало крышу… – Тебе тоже было жалко? Он улыбнулся. – В отличие от яблони, я не стал бы тебя за это так наказывать. – Ты наказал меня сильнее! Я больше не смотрела ему в глаза. От нахлынувших чувств и откровенности я боялась расплакаться. В горле стоял ком. Я смотрела ему куда-то в шею. Туда, куда смотрю, когда мы танцуем. Этого достаточно, чтобы чувствовать его движения. И чтобы вести диалог. – Я обману тебя, если скажу, что вообще не чувствовал, как взял реванш, – признался он. – Я знала это. – Но я не стремился к этому. Я хотел понять себя с тобой. – И что понял? – Я себя недооценивал. Я могу себя контролировать. – Прекрасно. Ты продолжаешь брать реванши? – я горько улыбнулась. – Пойми, руками я трогал многое. И это единственное, чему я могу в себе доверять. Теперь я в этом уверен. То, к чему они вчера прикасались, было самым приятным в их биографии. Если бы у меня была возможность тебя увидеть, я бы так не рискнул. Но пока ты не проявляла инициативу, не говорила и не двигалась, я мог просто пытаться понять тебя и себя. Мне важно было узнать, что я не сорвусь. |