Онлайн книга «Тридцатая любовь Марины »
|
– Оооой… все-тки как у тебя уютненько… – Хорошо? – Очень. Кайфовый уголок. Здесь любовью заниматься клево. И ночничок уютненький… – Ну, я рада… – Марина села за стол, включила настольную лампу, достала из кисета щепотку зеленоватого плана и костяной поршенек. Ее голое красивое тело, таинственно освещенное бледно-желтым и бледно-голубым, казалось мраморным. Откинув одеяло, Сашенька села по-турецки: – Маринк, я тебя люблю офигенно. – Заинька, я тебя тоже… Марина выдула в пригоршню табак из гильзы и принялась смешивать его с планом. – Набей парочку, Мариш, – шлепнула себя по бедрам Саша. – Конечно, киса. Это крутой план. Из Ташкента. – Мариша. – Что, киса? – А у тебя мужчин не было за это время? – Нет, кошечка… а у тебя? Сашенька тихо засмеялась, запрокинув голову: – Был мальчик… – Лешка твой? – Неа. Другой… там, знакомый один… – Бесстыдница. – Ну я больше не буду, Мариш… – Хороший мальчик? – Ага. Нежный такой. Правда, кончает быстро. – Молодой еще. – Ага. Ничего, научится… – Конечно… Сашенька сняла трубку со стоящего на тумбочке телефона, набрала наугад номер. – Опять хулиганишь, – усмехнулась Марина. Саша кивнула, подождала немного и быстро проговорила в трубку: – Радость моя, можно у тебя клитор пососать? Марина засмеялась. Сашенька захохотала, нажала на рычажки и снова набрала: – Мудачок, ты когда последний раз ебался? А? Нет, что ты. У меня все дома. Ага… ага… сам ты дурак! Ее пальцы придавили рычажки, голое тело затряслось от смеха: – Ой, не могу! Какие кретины! Бросив трубку на телефон, она изогнулась, потягиваясь. Голубой свет нежно обтекал ее складную худенькую фигуру, делая Сашеньку более стройной и привлекательной. Набивая вторую гильзу, Марина покосилась на любимую. Заметив взгляд, Сашенька медленно приподнялась на коленях и изогнулась. – Прелесть ты какая, – улыбнулась Марина, забыв о папиросе, – только еще, еще вперед немного… вот так… Саша изогнулась сильнее, небольшие грудки дрогнули, свет заискрился на беленьких волосиках пухлого лобка. Томно прикрыв глаза и постанывая, она облизывала губы. – Афродита… Сашенькины руки скользнули по телу и сошлись в паху. – Ты уже хочешь, киса? – спросила Марина. – Я всегда хочу, – прошептала Саша и вытянулась поверх одеяла, поглаживая свои гениталии и делая Марине знаки языком. – Сейчас, милая… Марина закончила набивать, подошла, вложила папиросу в губы подруги, другую в свои, чиркнула спичкой. Приподнявшись на локте, Сашенька прикурила, сильно затянулась, с коротким всхлипом пропустив глоточек воздуха. Она всегда курила план профессионально – ни одна затяжка не пропадала даром. Марина подожгла скрученный торец папиросы, легла рядом. – Вуматной косяк… – пробормотала Саша, сжимая зубами папиросу и поглаживая себя по бедрам. – Азия, – Марина жадно втягивала горьковатый дым, подолгу задерживая его в легких. Над тахтой повисло мутное облако. Когда папироса почти кончилась, Марина почувствовала первый “приход”: комната мягко качнулась, расширяясь, голые Маринины ноги потянулись к удаляющемуся окну. Она засмеялась, прикрыла глаза. В голове ритмично пульсировали разноцветные вспышки. – Ой, поплыли! – раздался рядом непомерно громкий голос Саши. – Косячок охуительный, Мариш! Набей еще по штучке! Давясь от смеха, Марина посмотрела на нее. Рядом лежала огромная голубовато-белая женщина: ноги маячили вдалеке, грудь и живот сотрясались от громоподобного хохота, в толстых губах плясало тлеющее бревно. Марина повернулась, ища пепельницу. Вместо нее на расползшейся во все стороны тумбочке зияла невероятная каменная лохань с горкой грязных березовых поленьев. Хихикая, Марина бросила туда папиросу. Что-то массивное пронеслось у нее рядом с виском и с громким треском расплющило тлеющее бревно о дно лохани. – МАРИШ, ЧТО ТЫ ОТВЕРНУЛАСЬ?!! – загрохотало над головой, и непонятно откуда взявшиеся мраморные руки сжали ее грудь. Стало очень приятно, ново и легко. Марина повернулась. Перед ней возлежал яркий многометровый Будда. Большие губы его громко раскрылись: – ОБНИМИ!! Руки потянулись к Сашеньке, покрыв долгое расстояние в считаные минуты. Постанывая и всхлипывая, они стали целоваться. Марине казалось, что она целуется первый раз в жизни. Это длилось бесконечно долго, потом губы и языки запросили других губ и других языков: перед глазами проплыл Сашенькин живот, показались золотистые кустики по краям розового оврага, из сочно расходящейся глубины которого тек сладковатый запах и выглядывало что-то родное и знакомое. Марина взяла его в губы и в то же мгновенье почувствовала, как где-то далеко-далеко, в Сибири Сашенькины губы всосали ее клитор, а вместе с ним – живот, внутренности, грудь, сердце… После седьмого оргазма Сашенька долго плакала у Марины на коленях. К одиннадцатому шли долго и упорно, словно советские альпинисты на Эверест, достигнув вершины, радостно и облегченно плакали, по-сестрински целовались в раскрасневшиеся щеки, заботливо укрывали друг дружку, бормотали детские нежности, рассказывали о наболевшем, клялись в верности и любви, ругали мужчин и советскую власть, снова целовались, делились прошлыми воспоминаниями, снова клялись, снова укрывали, снова целовались, снова клялись и засыпали, засыпали, засыпали… Марина осторожно шла по длинному коридору из голубой, слабо потрескивающей пены. Несмотря на свою воздушность, пена была прочной и вполне выдерживала Марину, громко похрустывая под голыми ступнями. Впереди просвечивал конец коридора. Кто-то громко крикнул сзади: – БЕГИ!! И она побежала – быстро, быстро-едва касаясь необыкновенного пола, так что ветер зашипел в волосах. Свет приближался, приближался, и – ах! – не рассчитав, Марина вылетела из коридора в яркий солнечный мир и упала на зеленую траву. Вокруг было тепло и просторно, бездонное небо раскинулось над головой, смыкаясь на еле видном горизонте с таким же бескрайним морем. |